– Тише! – успокаивал ее Мистина, оттирая в дальний от двери угол.

В таком бурном волнении он еще не видел Эльгу с первой их встречи после гибели Ингвара. Все это время она казалась застывшей, погасшей, будто неподвижный взор ее ушел за мужем в Навь и не замечает ничего в белом свете. Теперь же она ожила: глаза ее заблестели, щеки раскраснелись. Мистина невольно улыбался: наконец-то он снова видел ту женщину, к которой привык.

– Мы помирились! – убеждал он ее. – Теперь он даже со мной любезен.

– Не надо было мне тогда от Искоростеня возвращаться в Киев и оставлять вас! Будь я с вами – он бы не посмел!

– И хорошо, что посмел. Раньше или позже это было неизбежно – он непременно попробовал бы меня на зуб. Ну и убедился, что я ему пока не по зубам, и успокоился. Несколько лет покоя у нас теперь есть.

– А потом?

– Потом? Знаешь, я ему не завидую. Ему тринадцать, и он великий князь русский. А вокруг него – я, Асмунд, Тородд, Тормар. Мой отец в людской памяти еще как будто жив. И Хельги Красного все помнят: его походы на Самкрай, Никомедию, Гурган. Святославу нужно всех нас оттеснить и затмить, чтобы не угаснуть в тени нашей славы. Даже ты, его мать, женщина, уже совершила такое, что бывает только в сказаниях. Поверь мне – ни один мужчина, сын и князь не станет этого терпеть, если достоин своего рода и звания. А ему всего тринадцать. Зубы окрепнут – он попробует еще раз.

– Умеешь ты утешить… – Эльга глубоко вздохнула.

– Я много чего умею. Ну, ты успокоилась?

Мистина подошел ближе, взял ее лицо в ладони и сделал то, к чему взывали ее блестящие глаза и горящие щеки. Поцеловал ее – так, как мечтал уже много дней и месяцев. Эльга сначала было покорилась, но потом оттолкнула его – то есть оттолкнулась от его груди, как от скалы.

– Я соскучился, – сказал Мистина так, будто это было важнее всех державных дел.

Он так долго ждал, пока Эльга придет в себя. И пытался напомнить ей о прошлом, в которое хотел вернуться вместе с ней.

…Это было во вторую киевскую зиму Эльги – ей было семнадцать лет, а Святке не исполнилось еще и полугода. В тот раз Ингвар и Мистина вдвоем ходили в дань. Киевским князем в ту пору был Олег Предславич, и это полагалось бы делать ему. Но он, ссылаясь на здоровье и заботы, предпочел остаться дома, тогда как два молодых хищника, голодных до чести, добычи, забав и случаев показать себя, охотно взялись за это дело. Не следовало Олегу Предславичу поручать им эту священную княжескую обязанность. Но его единственными недостатками всегда были излишняя доброта и вера в людей. Он никогда не ожидал от других зла, какого сам им не желал. Поэтому из него, человека умного, отважного и честного, князя руси так и не вышло.

При Олеге и жене его Мальфрид Эльга жила кем-то вроде невестки. Мальфрид, родной сестре Ингвара, она и правда приходилась невесткой, а вот Олегу Предславичу – теткой. По счету поколений в роду Вещего она была на одну ступеньку выше, что и обеспечило ей победу над ним – мужчиной и родным внуком Олега-старшего.

Но в ту зиму никто из семьи еще не подозревал, что сотворит с ними будущее, к чему неумолимо тянет их выпряденная у источника судеб нить. Оставшись почти в одиночестве, без мужа, без его бойкого побратима, без их отроков, наполнявших двор и гридницу шумом и жизнью, Эльга скучала. Весь день приходилось сидеть с женщинами, среди рукоделий и разговоров о детях. Одна радость – покататься на санках с гор у Днепра с маленькими детьми Мальфрид: Славуней и Оди.