|
Рядом с ним за партой сидел Витя Стригунок, его сверстник, сынок секретаря райкома. Шустрый, рыжий паренек, самоуверенный, нагловатый, умеющий втирать очки не только одноклассникам, но и педагогам. На уроках по любым предметам он всегда первый тянул руку, и, если его вызывали к доске, так начинал тараторить, что у всех звон в ушах стоял. Заучивал он самое основное, не вникая в глубь предмета, но, обладая ораторскими способностями — папина наследственность, — умел безостановочно говорить об одном и том же столько, сколько выдерживал учитель.
В классе его не любили, не только за то, что он одевался лучше, учителя относились к нему снисходительно, прощали ему шалости и срывы, называя его постоянно в числе отличников, но и за то, что он был неискренним, постоянно хитрил и зло подшучивал над товарищами. Геннадий относился к Виктору терпимо: все-таки сидели за одной партой, в кино вместе ходили, и у Виктора было много интересных книг, которые он давал ему почитать. Но однажды… Урок математики вела учительница Ольга Ивановна, молодая, красивая, год назад окончившая пединститут. Все ее любили и все знали, что к ней приехал жених, летчик, и что скоро состоится свадьба. Виктор и Геннадий сидели за первой партой. Им было по пятнадцать, они уже влюблялись и кое-что знали об интимной жизни. Особенно Витек, в доме которого имелся видеомагнитофон и родители частенько крутили заграничные порнографические фильмы. В их отсутствие Витек доставал из запретного ящика кассеты и по нескольку раз прокручивал эротические ленты. На Ольгу Ивановну он смотрел с вожделением и, когда узнал, что к ней приехал жених, расстроился. И то ли по этой причине, то ли давно у него созрел план получше рассмотреть «даму своего сердца», принес с собой небольшое зеркальце. Положил его на носок ботинка и продвинул поближе к ногам учительницы. Ольга Ивановна в этот день не ходила у доски, а парила, не рассказывала о квадратных уравнениях, а пела; все видели ее возвышенное состояние и знали причину. Она то писала на доске, то подходила к первой парте и с улыбкой на устах, воздевая руки, рассказывала увлеченно о цифрах как о живых существах. Витек, выбрав удобный момент, когда ноги Ольги Ивановны были расставлены, просунул между туфелек ботинок с зеркальцем. Не успел он заглянуть под парту, как Ольга Ивановна ступила в сторону, зацепила ботинок, и зеркальце, слетев, звякнуло об пол. Учительница недоуменно глянула себе под ноги, увидела зеркальце и поняла все. Лицо ее загорелось, будто его ошпарили кипятком. Она пошевелила губами, но не смогла от возмущения и стыда вымолвить и слова. Глаза ее гневно засверкали. Глянула на Геннадия, потом на Витеньку, потом снова на Тобратова. — Кто? — только хрипло вылетело из ее горла. — Это не я, — замотал головой Витек. А за партой их было только двое. — Вон из класса! — махнув перед самым носом Геннадия пальцем, указала она ему на дверь… Вот тогда-то Геннадий и пришел к выводу: верхоглядство, самомнение исходят не из желания просто выделиться чем-то среди других, а из подленькой трусливой натуры, от бессовестности, пренебрежения мнением окружающих… Полуэктов своим поведением, манерой расследования, отношением к свидетелям и подозреваемым очень походил на того Витеньку Стригунка. Решил с ходу раскрыть преступление, одним махом найти и поставить к стенке преступников. И не разобравшись как следует в деле, заподозрил первых попавшихся. «Сидели в тюрьме за воровство, ездят на ворованной машине, торгуют краденым — кто ж еще, кроме них, рискнет напасть на инкассатора. А наводчик или даже главарь банды — сам начальник уголовного розыска: пользовался услугами бандитов при строительстве дома, скрыл показания инженера птицефабрики Балуева…» Несмотря на то, что генерал Водовозов не поверил в причастность Тобратова к ограблению инкассатора, Полуэктов остался при своем мнении, установил слежку за начальником уголовного розыска, прослушивание его переговоров… Тобратов был не мстительным человеком. |
