— С удовольствием. Только, сами знаете, у меня нет ни одного приличного костюма.

— У меня тоже. Купим что-нибудь в городе.

— Готовое платье?

Рида развела руками:

— Будьте мужественны, Майкл. Дреймур — дикая планета.

И оба расхохотались.

Городок обезлюдел от жары, и когда их коляска шуршала колесами по мосту, Майкл на миг вообразил себя завоевателем, вступающим на покоренную землю. Только с реки доносились иногда голоса, да за окнами, скрытыми полосатыми тентами, чувствовалось какое-то движение.

Майкл с Ридой также поспешили укрыться в небольшой, пропахшей пылью и какими-то здешними специями лавочке.

Хозяев не было, и товары сторожила лишь сонная грязно-белая кошка, возлежащая на прилавке.

— Присматривайтесь пока, — сказала Рида, — а я схожу, поищу здешний народ.

Майкл сразу же положил глаз на тонкие, сшитые будто из замши куртки. (Хотя, скорее всего, это была не замша, а мех какого-то местного зверя.)

Мода на Дреймуре отстала от земной на пару десятилетий. Впрочем, Майкл тут же внес поправку — она была иной. Здесь носили вещи свободные, чуть бесформенные, неярких цветов, но позволявшие своим владельцам держаться уверенно и независимо.

Все-таки на дреймурцев гораздо приятнее смотреть, чем слушать их. Словно их мышцы знают что-то, до чего головы еще не додумались.

Майкл тоже был бы не против примерить на себя такую шкурку (тем более, в ней, вероятно, удобнее было бы бегать, стрелять, нападать и, вообще, заниматься частным сыском), но с сожалением должен был от этой мысли отказаться. Гораздо безопаснее быть мистером Граве с Земли, «чечако».

Он разыскал стеллаж, где висели классические деловые костюмы, тут же превратившие его в неуклюжего землянина.

И тут он услышал голоса.

В темном проходе с той стороны прилавка Рида говорила с кем-то, по всей видимости, с хозяином магазина. Голоса она не понижала, хотя и знала точно, что Майкл их услышит.

— И что же Юзеф? — спросила она. — Не обходил вас вниманием? Я ведь ему наказывала…

— Что вы, йонгфру Рида, — второй голос был низкий, чуть гнусавый, и Майкл тут же представил себе его тяжеловесного, горбоносого, высокомерного обладателя (наверняка ужасно гордится тем, что в его лавку запросто заходят мастера иллюзий), — мастер Юзеф нам без работы сидеть не давал. Да и не только нам, и мейнхеер Мак-Кормик, и мейнхеер Гринсон, и мейнхеер Ардани для него трудились без устали.

— Что же, так широко жил? — поинтересовалась Рида.

— Достойно жил, — со вздохом ответил хозяин. — Никто у него в гостях никогда не скучал. А гостей-то было! На рождество город словно вымирал у мастера Юзефа веселились. Актеров приглашал из Нефеллы. И из Гелиада к нему знатные лорды приезжали, месяцами гостили. Вы уж простите меня, йонгфру Рида, но даже при вас здесь так весело не бывало.

— И сам веселился?

— Ну, конечно же! Он всегда первым был. Говорят мейнхеер Мак-Кормик ему сразу по дюжине пар башмаков привозил: они словно на ногах горели.

— А деньги в долг брал?

— Не знаю, йонгфру Рида, у меня не брал. Да ему, кажется, на все хватало.

— И не обижал никого?

— Ну что вы! У нас в городе его все вспоминают только добром. Вы не грустите сильно, йонгфру Рида, я думаю, смерть его к себе забрала, потому что ей очень скучно было. Ему там тяжело не будет, про него ни один человек зла не подумает.

— Да я стараюсь не грустить.

Вышедший из темноты на свет, хозяин оказался точно таким, каким его вообразил Майкл.