Вышедший из темноты на свет, хозяин оказался точно таким, каким его вообразил Майкл. Да и погибшего он видел теперь более-менее четко. Зеленый юнец, перепуганный свалившейся на него с небес властью и ответственностью. Сорит деньгами, пытается изо всех сил не ударить в грязь лицом, купить всеобщее расположение.

Зла-то на него, наверно, никто не держал, но управлять такими сплошное удовольствие. А у него действительно большие деньги на руках, да еще власть, если верить Риде, и над этим миром, и над «тем».

Да, но это все, пока он жив. Тогда какой смысл его убивать Рида на его месте очень неудобна. С ней будет куда тяжелее справиться.

Расплатившись, они вышли на улицу. Рида, облаченная в нечто серое и умопомрачительно шуршащее, превратилась в настоящую гранд-даму.

Солнце сдвинулось на ладонь вниз, удлинило тени, и в городе вновь появились люди. На главной площади в маленькой чаше фонтана отчаянно брызгались дети. Из другой чаши чинно пили лошади.

Перед белоснежным зданием ратуши Майкл остановил свою спутницу.

— Простите, йонгфру Рида, но один вопрос я все же хочу задать. После всего, что я услышал о вас вчера и сегодня… сознайтесь, Аржент — целиком и полностью ваша игрушка?

Рида, улыбнувшись, покачала головой.

— Не совсем так. У нас работала целая команда. Кто-то приходится отцом одной идее, кто-то — другой. Но, поскольку самой скандальной фигурой была я, то именно я всем и запомнилась.

— Не очень верится. Простите меня, Рида, но я не могу представить себе серого кардинала со склонностью к демократии.

— Ладно. Это имеет значение?

— Имеет. Мы ищем ваших врагов.

— Сейчас я покажу, как я ими обзавожусь, — пообещала Рида, поднимаясь по ступеням ратуши.

У мейнхеера бургмейстера были влажные ладони, но он тут же показался Майклу очень симпатичным. С брюшком, с лысинкой, с одышкой — нечто родное и понятное среди здешних загадочных личностей. И кабинет до боли знаком: кожаные кресла, кучи бумаг на столе.

— Вы представить себе не можете, как мы вам рады, — говорил мейнхеер бургмейстер, разводя в стороны маленькие ручки. — Гость с Земли для нас такая редкость, да еще такой великолепный писатель! Уверяю вас, все жители нашего города мечтают познакомиться с вами.

Ну а вы, йонгфру Ларсен, что тут говорить! Вы сами знаете, как мы вас любим. Нет, как хотите, а прием в вашу честь состоится непременно. Когда вам удобнее, йонгфру Ларсен?

— Договаривайтесь с мейнхеером Граве, — отозвалась Рида из кресла. При чем тут я?

— То есть… Простите…

В комнате стало очень тихо.

— То есть, вы позволяете похоронить моего сына за оградой кладбища, а потом желаете видеть меня на своем приеме. Я ищу логику в ваших поступках и не нахожу. Объясните мне.

Мейнхеер бургмейстер расстегнул пуговицу на воротничке. На лбу у него проступили капли пота.

— Но, йонгфру Ларсен, вы должны понять… У меня никогда не было разногласий с мастером Юзефом, это вам подтвердит любой. Но наш глубокоуважаемый приор, отец Андрей… Его влияние на здешнюю церковь… На горожан…

— Вы считаете, что поступили правильно? — поинтересовалась Рида.

— Йонгфру Ларсен! Я немедленно распоряжусь о перезахоронении.

— Так и будете таскать гроб туда-сюда?

Молчание.

Майклу было безумно жалко бургмейстера. На Дреймуре, кажется, невозможно быть посредственностью. Каждый из этих интеллектуальных молодчиков будет тебя распинать.

— Есть решение гораздо проще, — спокойно сказала Рида. — Перенесите ограду.

— Как вам будет угодно.