— Была.

Городок был маленьким, чистым. (И неудивительно: много ли пыли под силовым куполом?) Длинные галереи магазинов, растрескавшийся асфальт, цветы на балконах (все — земные). Крошечный музей, театр, кафе.

Спутница Майкла — блондинка не первой молодости еще не разучилась щебетать и округлять глаза. И она, и городок были словно дерево, увиденное из окна поезда — запомнится именно своей безликостью, мгновенностью, бесследным исчезновением.

От экскурсий по фабрикам Майкл отказался: поверил на слово, что техника там на самом современном уровне. С дамой они поболтали о земных новостях он скормил ей несколько сентиментальных историй о детстве Марии, она жадно их проглотила. Похоже, никакого мира за куполом для нее не существовало.

И все же, толк от поездки был. Получилось все совершенно неожиданно. Дама, вспоминая местные достопримечательности сказала вдруг, что в городке находится единственная в Арженте станция межзвездной связи.

— Может быть, вы хотите передать привет сестре?

Майкл посмеялся и стал отказываться. Но тут ему вспомнилось, как Рида сказала: «Прежде всего, Конрад попытался бы вызвать меня». И они отправились на радиостанцию.

Риду и ее приближенных в городке знали, но не слишком чтили — дальнее начальство. Но землянину были рады помочь. Радисты посовещались с сослуживцами (еще одна невероятная роскошь на Дреймуре — телефон), покопались в памяти своих компьютеров и подтвердили: да, в тот день сюда приезжали оба. Сначала Конрад — послать сообщение на Землю, затем — Юзеф Бринкер. Он успел до сеанса связи с ближайшим рейсовым кораблем и отменил отправку. Спорить с ним не стали хоть и дальнее, но начальство.

Майкл вздохнул с облегчением. Хотя бы часть мозаики начала складываться.

Возвращаясь в Хирон, он вдруг понял, что вспоминает маленький городок с нежностью. Если где и можно было заметить облагораживающее влияние реформ Доменика Дреймина, то не там. Рукотворная простота и ясность, вместо буйства красок дреймурской природы. Люди, чувствующие себя частицей человечества, а не здешние «самипосебейчики».

«Ксенофобия… — подумал Майкл грустно. — Ксенофобия»

Теперь Рида раскладывала с самого утра карточки так и эдак, но всегда безрезультатно. Она находилась уже в той стадии самоуничижения, когда ничто путное просто не может прийти в голову. И тут появился Майкл — рыжий вестник надежды. Он сгреб со стола три листочка разом: «Отъезд К.», «Отъезд Ю.», «Ссора К. и Ю.» и запустил в корзину.

— Здесь теперь все ясно. Один хотел отправить вам радиограмму, другой — любой ценой это предотвратить. Ну, как, молодец я?

— Отвратительно, — сказала Рида. — Я прохлаждалась на вашей мерзкой планете, пока они здесь ломали друг другу шеи. Хорош мастер, нечего сказать. Небось, когда мне было нужно что-то от Кона, он всегда был на месте.

— Бросьте немедленно, — приказал Майкл. — Потерзаться еще успеете. Сейчас нужно развязывать узел дальше, если уж он начал поддаваться. Что у нас еще осталось? Ах да, посвящение! Рассказывайте.

— Вы бы потише… — пробормотала Рида, ошеломленная таким натиском. Думаете, это просто? Я еще никому никогда не рассказывала. Не слишком-то приятные воспоминания.

Майкл молчал, с интересом глядя на нее.

«И кто только тебя пригласил на мою голову?! — подумала она сердито. Уж я напишу хвалебное письмо Баязиду, то-то ты попрыгаешь!».

— Ну ладно, — она смирилась с неизбежным, — придется рассказывать. Мне тогда было четырнадцать лет…

…Она замолчала и перевела дух. Мокрая вся, небось, смотреть противно.