-  А она правда прекрасная? - поинтересовался Кро.

    -  Ну, когда-то была ничего на физиономию. Но Прекрасной ее муж бывший прозвал - ему одному доподлинно ведомо, за что. А теперь… Так уж больше двадцати лет прошло, какая бы она ни была, а краше точно не стала. Так вот. Брали мы Илинеон шесть раз, да и они нас не меньше. Но потом дело застопорилось, и вот уж десятый год мы их взять не можем. И Мелнемнон постановил - взять вражий город во что бы то ни стало. А он после лично надает по мордасам илинеонскому правителю и покончит с этой бодягой. Вот мы все силы и бросаем, всего неделя нам осталась.

    -  Неделя до чего? - не понял Лотан.

    -  Ну как же. Потом ярмарка большая будет, тут уж не до войны - она торговле всегда помеха. Проторгуемся, а там уж урожай пора будет убирать, а потом мастаханы на нерест пойдут, все в коптильнях будут заняты. А там и осенние торжища на подходе.

    -  Стоп, стоп, я что-то не понял. Вы что, с Илинеоном воюете и торгуете одновременно?

    -  Нет, как раз нет, не одновременно! Аккурат успеваем обычно между окотом и летними торжищами. А в другое время - ни-ни! У нас ведь сады и виноградники, кому мы фрукты с вином продавать будем? Нет, возим, конечно, и в другие места, даже в столицу, но это так. А вокруг Илинеона сплошные пастбища да рощи дубовые, они нам и молочко, и рунцо, и сало поставляют превосходное. Вы, когда переправитесь, обязательно сальца копчененького илинеонского попробуйте.

    В глубоком молчании садились мы на корабль. Широкая галера действительно даже и не заметила, что на ее борт поднялись четыре человека с конями. Уже на сходнях я обратила внимание на роспись корпуса. Неведомый корабел из неких соображений изобразил на форштевне два больших, выразительных, я бы даже сказала, томных голубых глаза. Бравым воинам этого показалось мало, и они намалевали поперек носа судна страшную зубастую пасть. Учитывая, что пасть была намалевана выше глаз, судно стало похоже на дохлого и выпотрошенного кита, плавающего распоротым брюхом кверху. В целях окончательной деморализации противника по борту судна шла кривая надпись из четырех слов, единственным печатным из которых было слово «вам». Я вздохнула и поспешила по сходням за своими спутниками.

    Галера отошла точно по расписанию. Наш знакомец, оказавшийся тысячником, последним поднялся на борт, махнул кому-то на причале, а затем отдал своей тысяче команду «вольно». Я, признаться, ожидала, что закованная в доспехи, пусть по большей части и дрянные, человеческая масса будет по меньшей мере удивлена наличию на борту гражданских пассажиров. Однако свирепые воины смотрели на нас вполне мирно и без особого интереса. Едва была отдана команда «вольно», они расслабились, поснимали шлемы и принялись болтать, спонтанно разбившись на кучки. Я прислушалась (даром, что лисьи уши позволяли) и уловила две генеральные темы бесед: простую и незатейливую- о бабах и куда более интеллектуальную - о ценах на персики, терновую наливку и соленую икру мастахана.

    Тысячник подошел к нам, тоже снял шлем и вытер платком вспотевший лоб.

    -  Ну вот и поплыли, - отметил он очевидный факт, вероятно, чтобы начать разговор. - Я не представился, Итакием меня звать.

    Мы тоже представились.

    -  И откуда ж вы путь держите? - поинтересовался Итакий. - Никак из самой столицы?

    -  Из нее, родимой, - согласился Лотан, не углубляясь в подробности, и, предотвращая вопросы, глазом не моргнув продолжил: - Вот у нее (кивок в мою сторону) аккурат на праздник третьей луны бабка двоюродная умерла. Умерла, да оставила наследство, сплошь колдовское. Знаменитая колдунья была, самим драконам-властителям не кланялась, а то и не здоровалась.