– Пока нет, Джесс.

В прошлом году они вели поиск в нескольких милях от этого района и едва не напоролись на корпус корабля «Либерти», потопленного в 1942 году немецкой подлодкой. Остатки корпуса покоились на массивном валуне, и острый нос торчал кверху. Столкновение наверняка кончилось бы трагически для подлодки, и потому оба члена экипажа теперь проявляли особую осторожность.

– О'кей, начинаю принимать импульсы, отражающиеся от чего‑то. Прямо по курсу, разбросаны веером. До дна ещё футов пятьсот.

– Понял.

– Гм‑м. Вот что‑то большое, футов тридцати длиной, девять или десять шириной, в направлении на одиннадцать часов, расстояние триста ярдов. Сначала пойдём туда.

– Слева от нас, включаю прожекторы.

Вспыхнули полдюжины мощных прожекторов, и подлодка сразу оказалась внутри световой сферы. Вода рассеивала световую энергию, и свет проникал не дальше, чем на десять ярдов.

– Вот и дно, точно, как вы сказали, мистер Джонсен, – заметил Овертон. Он остановил спуск и проверил плавучесть. Почти идеально нейтральная, отлично. – Течение начнёт быстро истощать аккумуляторы.

– Какова его скорость?

– Узла полтора, скорее, два, в зависимости от очертаний дна. Как и в прошлом году. Думаю, что сможем маневрировать примерно час, самое большее полтора.

Джонсен согласился с механиком. Океанографы все ещё не смогли выяснить природу этих глубоководных течений, которые меняли, казалось, своё направление без всяких видимых причин. Странно. В океанских глубинах скрывается немало тайн. Поэтому‑то Джонсен и решил стать океанографом, разгадать некоторые из них. Это куда интереснее, чем зарабатывать на жизнь на поверхности. Поиски на трехмильной глубине не казались Джонсену работой.

– Вижу что‑то блестящее на дне прямо перед нами. Хотите, чтобы я захватил этот предмет?

– Попробуй.

Они пока не увидели блестящий предмет ни на одном из трех телевизионных мониторов «Сиклиффа», которые были направлены соответственно прямо вперёд и под углом в сорок пять градусов вправо и влево.

– О'кей. – Овертон сунул правую руку в телемеханическую перчатку «уолдо» – именно в управлении механическим манипулятором никто не мог сравниться с ним.

– Видишь, что это такое? – спросил Джонсен, крутя ручки настройки телевизионной камеры.

– Какой‑то прибор. Можете выключить прожектор номер один, сэр? Его свет ослепляет меня.

– Выключаю первый. – Джонсен наклонился вперёд и щёлкнул выключателем. Прожектор номер один, дающий освещение для носовой камеры, погас.

– О'кей, бэби, постарайся не двигаться… – Левой рукой механик управлял подлодкой, а правая скрывалась в перчатке «уолдо». Теперь только он видел цель. Улыбающееся лицо Овертона отражалось в лексане иллюминатора. Его правая рука быстро двигалась.

– Готово! – торжествующе воскликнул он. Механическая рука прижала поднятый прибор с циферблатом и стрелкой к мощному магниту, прикреплённому к носу «Сиклиффа», перед тем как подлодка начала погружение из кормовой камеры «Остина». – Можете снова включить прожектор, сэр.

Джонсен включил прожектор, и Овертон поднёс свой улов к носовой телевизионной камере.

– Видно, что это?

– Похоже на глубиномер. Только не такой, как наши, – заметил Джонсен. – Узнаете, капитан?

– Да, – тут же отозвался Каганович. Он глубоко вздохнул, силясь сделать несчастное лицо. – Это один из наших приборов. Не могу рассмотреть номер, но он изготовлен в Советском Союзе.

– Положи его в корзину, Джесс.