По телу девушки пробежала сладкая судорога, она изогнулась под ним, чувствуя, как сознание застилает пелена красного тумана. Платье скользнуло еще ниже – к бедрам, а его ладони уже требовательно гладили ей живот; затем, действуя одной рукой, Мэт поднял девушке юбку, кончики его пальцев нежно пробежали по внутренней стороне бедра и устремились к вратам, скрывавшим цветок ее девственности. Когда же он раздвинул ей ноги и Лили почувствовала между ними всю тяжесть его тела, она окончательно уверовала, что уже не уйдет с этой поляны такой, какой пришла.

Мэт изнывал от желания. Когда ему стало понятно, что без каких либо крайних мер Лили не завоевать, он решил избрать путь самый простой и действенный – изнасиловать ее. Суровый кодекс того времени гласил: девушка обязана сохранить свою невинность до первой брачной ночи, и если лишит ее девственности он, то и выйти замуж она будет вынуждена только за него. Все шло строго по плану, и вдруг… Вдруг с ним что то случилось. Нечто настолько неожиданное, что застало его врасплох. Едва он собрался заняться с Лили любовью, как в нем вспыхнула такая дикая, оглушающая и иссушающая страсть, какой он не испытывал еще ни к одной женщине. Эта девочка будила в нем чувства, в существование которых он никогда не верил, взывала к тем сторонам его души, что до сих пор дремали в самых потаенных ее уголках. Прекрасное, молодое, гладкое и никем еще не тронутое тело Лили притягивало с бешеной силой, и желание обладать им становилось манией, навязчивой идеей, но.

Но Мэт не мог заставить себя сделать ей больно, хоть чем то обидеть ее, не мог допустить, чтобы она ненавидела его!

В тот самый момент, когда Лили простилась с последней надеждой сохранить свою честь, она вдруг почувствовала, что тяжесть, вдавливавшая ее тело в землю, исчезла.

Со стоном отчаяния Мэт сел рядом с ней и зарылся лицом в ладони, пытаясь справиться с собой, погасить пылавший в нем пламень. Но как, во имя всего святого, эта неопытная девочка смогла приобрести такую власть над ним?

Второй раз в жизни он сознательно пошел на попятную, отступив перед женщиной! И что самое удивительное, в первом случае это тоже была Лили. Тогда, в саду, он мог легко овладеть ею, стоило только поднажать. Мэт понимал, что Крис, узнай он об этом, горячо одобрил бы его сдержанность и умение держать себя в руках, но это мало утешало и уж совсем никак не помогало справиться с проблемами. Ладно, бог с ним, с Крисом, надо разобраться с самим собой, как в чем же дело? Неужели он, Мэтью Хоук, стареет? Как иначе объяснить, что желание защищать и заботиться пересилило стремление обладать? Всю свою жизнь он ненавидел в людях нерешительность. Презирал мужчин слабых, не способных разобраться в своих чувствах, пасующих перед трудностями лишь потому, что для их преодоления требовалось причинить кому то боль.

Черт возьми! Похоже, он превращается в мягкотелого, сентиментального дурака. И все из за чистоты и наивности этой странной девушки, деньги которой так ему нужны… А может быть, дело не только в деньгах?.. Ну вот, еще не хватало! Поздравляю тебя, Мэтью Хоук, к слабоволию вот вот прибавится еще и слабоумие. Уж не вздумал ли ты влюбиться? Очнись, встряхнись и подумай наконец о том, кого ты любишь больше всего на свете, – о себе!..

Не ведая о том, какие противоречивые мысли терзают Мэта, Лили со страхом наблюдала за ним, полагая, что эта внезапная слабость не более чем какая то новая, непонятная ей хитрость и что стоит только поддаться, как он снова набросится на нее. Однако минута шла за минутой, а Мэт продолжал спокойно сидеть рядом. Тогда девушка боязливо отползла чуть подальше и, вскочив на ноги, принялась дрожащими руками торопливо приводить в порядок измявшуюся одежду. Она уже зашнуровывала лиф, когда ее пальцы внезапно замерли, словно схваченные морозом: они с Мэтом были не одни.

Чуть выше по ручью, четко выделяясь на фоне ослепительно голубого неба, застыла фигура всадницы, по нелепому стечению обстоятельств приведшей свою лошадь на водопой именно сюда.