– Что сделала с тобой эта Лили, Мэт? – срывающимся от гнева голосом спросила она. – Ты уже дважды отверг меня! Неужели ты всерьез полагаешь, что с ней тебе будет лучше, чем со мной? А как же твое обещание?

Перед отъездом из Бостона ты уверял меня, что твой брак – чистая формальность и что между нами ничего не изменится.

– Не дави на меня, Клари, – сердито оборвал ее Мэт. – Я все еще зол на тебя за твою настырность. Сначала ты заявляешься в Лондон, а затем оказываешься на том же корабле, что и я. Не смей больше попадаться на глаза ни мне, ни моей жене. Что же до наших отношений, то мы все обсудим, когда прибудем в Бостон.

Он повернулся и зашагал прочь, а Кларисса так и осталась стоять с закушенной до крови губой и перекошенным от ярости лицом.

* * *

Когда на следующее утро Мэт вошел в каюту. Лили уже встала и оделась. Она терялась в догадках, где он провел ночь, но была слишком горда, чтобы спрашивать. Мэт в свою очередь тоже не стал ничего объяснять. Он сухо поздоровался с ней и начал переодеваться. Увидев, что ее присутствие его нимало не смущает, она извинилась и вышла из каюты. Вслед ей донесся язвительный смешок, а спину обжег исполненный горечи взгляд. Какое то время девушка гуляла по палубе под пронизывающим ветром и уже начала замерзать, когда наконец к ней присоединился Мэт, и они отправились завтракать.

Не увидев в ресторане таинственной брюнетки, Лили почувствовала странное облегчение. Она не знала почему, но ей упорно казалось, что эта женщина и Мэт как то связаны. Впрочем, никаких доказательств у нее не было, а значит, и обвинять его в чем либо она не могла. Решив, что все это лишь плод воображения, девушка сосредоточилась на еде, которая для корабельной кухни оказалась на удивление вкусной. Внезапно вилка застыла в ее руке.

«Я никогда не обещал хранить тебе верность», – сказал вчера Мэт. Она и так не возлагала на свой брак почти никаких надежд, а теперь оказывается, что их не осталось вовсе. Супружеская верность… Звучит как то сухо и официально, словно выписка из постановления суда, и в то же время в этих двух словах, на ее взгляд, содержалась сама суть брака. От чего же она зависит? От любви? Наверное.

А если Мэт прав, и любви не существует? Лили окончательно запуталась, но одна мысль по прежнему жгла ей мозг: неужели то, что она отказывает Мэту в близости, лишает ее права судить его или требовать от него верности? Ответ напрашивался сам собой, однако он ей совершенно не нравился.

Дни текли унылой чередой, и Мэт не делал больше попыток разделить с Лили постель. После той первой ночи он использовал их общую каюту только для того, чтобы переодеться или принять ванну. На людях, общаясь с пассажирами, они держались друг с другом вежливо и даже любезно, но наедине мгновенно превращались в двух отчужденных незнакомцев. Лили часто вспоминала те сладостные и волнующие ощущения, которые вызвали в ней прикосновения Мэта, но – не без основания, как ей казалось, – полагала, что если бы он действительно хотел ее, то не сдался бы так легко.

Для Мэта плавание превратилось в сплошной кошмар.

Жена отказала ему в праве распоряжаться ее телом, а от тела Клариссы он отказался сам. Несколько недель полного воздержания сводили его с ума, он уже всерьез начинал опасаться за свою потенцию. У Мэта не раз шевелилась шальная мыслишка вспомнить о всегда распахнутых для него объятиях бывшей любовницы, но какой то внутренний стержень не позволял изменить единожды принятому решению. Более того, Мэта не переставала удивлять легкость, с какой он порвал с Клариссой, – словно они были знакомы не пять лет, а пять минут. Только сейчас, думая об этом, он постепенно осознавал, что у них, по сути, не было никаких общих интересов, кроме, разумеется, постели. Их отношения и даже подобие взаимной привязанности определялись одним словом – похоть.