Прунелла снова покраснела и начала объяснять:

— Но меня ведь никто в Лондоне не знает, и вы... это совсем другое дело.

— В каком смысле?

Девушка не ожидала такого вопроса и не знала, что сказать в ответ.

Пока она с трудом собиралась с мыслями, граф насмешливо спросил:

— Может быть, вы и меня считаете «охотником за приданым»?

— Нет, конечно, нет! — быстро сказала Прунелла.

— А вы уверены в этом? В конце концов, даже если вы не так состоятельны, как ваша сестра, вы владеете Мэнором и его окрестностями и имеете приличный доход, правда, большую часть которого вы все это время тратили на мое имение.

— У меня нет никакого желания говорить о себе, — сказала Прунелла после секундного колебания, — но вы обещали мне, что постараетесь, чтобы ваш племянник перестал ухаживать за Нанетт, а вместо этого я вижу, что вы только подлили масла в огонь!

— Я предложил ему остаться со мной, чтобы я сам мог судить о том, насколько верно вы оценили ситуацию.

— Но теперь вы убедились в том, что я была права?

— Я считаю, что он не представляет

собой той опасности, которую вы себе вообразили.

— Конечно же, представляет! — Прунелла вышла из себя. — Он делает все, чтобы жениться на Нанетт, а она увлечена им! И как она может устоять, если Паско красив и, как говорит Чарити, «у него медовый язык».

Она и не думала шутить, но, когда граф засмеялся, на ее губах появилась слабая улыбка.

— Ваш племянник совершенно неотразим, — огорченно сказала Прунелла, — и он заворожил Нанетт, как удав маленького глупого кролика.

— Мне кажется, что в своих сравнениях вы смешали зоологию и кулинарию, но должен сознаться, что я тоже считаю, что мой племянник обладает многими неоспоримыми достоинствами.

— Он вас обманул, и вы верите, что он любит Нанетт, а не ее деньги?

— Я думаю, что кому-либо, даже вам, Прунелла, очень непросто меня обмануть, — сказал граф. — И правда состоит в том, что, хотите вы этого или нет, Паско любит вашу сестру так сильно, как он

только способен любить, и она чувствует то же самое по отношению к нему.

— Если это все, что вы можете сказать мне по данному вопросу, то я думаю, что лучше прекратить этот разговор, — холодно заявила Прунелла. — Я хотела бы вернуться в отель.

— Как вам будет угодно, — склонил голову граф.

Он попросил счет, поднялся и обратился к Прунелле:

— Я бы хотел, чтобы ваша сестра вас не видела.

Секунду девушка колебалась, затем неохотно кивнула и, завернувшись в шарф, вышла из ресторана, стараясь держаться подальше от столика, за которым сидели Нанетта и Паско. Граф проследовал за ней. Они сели в карету и некоторое время ехали в полном молчании. Затем Прунелла, чувствуя, что ведет себя невежливо, обратилась к графу:

— Я должна поблагодарить вас, милорд, за то, что вы предоставили мне возможность посмотреть этот прекрасный спектакль. Мне трудно выразить словами, как он мне понравился. И не ваша вина, что

вечер был для меня испорчен тем, что случилось... потом.

— Я предполагал, что хотя бы эта пьеса научит вас не делать поспешных выводов.

— Вы не можете сравнивать то, что я думаю о вашем племяннике, с тем, что Отелло думал о Дездемоне.

— Если вы задумаетесь над этим, вы найдете аналогию, — сухо сказал граф.

Прунелла находила очень глупым то, что граф заступался за Паско и Нанетт. Впрочем, ее больше занимало то, что она скажет сестре при встрече.

Нанетт не догадывалась, что Прунелла ее видела с Паско и ее обман раскрыт.

Для любящего сердца девушки обман Нанетт был страшным ударом: она поняла, что сестра лгала ей с самого их приезда в Лондон.