Аргумент выглядел вполне резонно, однако он не убедил Дэйна. Осы и пчелы жалят каждая сама по себе, хотя вместе с тем их сознание можно считать коллективным.

Но осы и пчелы не относятся к разумным существам. Аратак, помнится, утверждал, что сапиентность зависит от того, имеет ли данное существо индивидуальность. Кто с ним спорит? В разумности охотников сомневаться не приходится.

«Аратак прав! К чему брать взаймы неприятности? И тех, что есть, – более чем достаточно».

– Райэнна, ты можешь двигаться? Нам следует убраться из этого города, прежде чем охотники нас атакуют. Думаю, на сей раз их будет гораздо больше! Если они знают, что мы здесь, – а они, конечно, знают, иначе зачем бы эта тварь принимала облик Дэйна, – развалины станут для нас ловушкой.

Лицо Райэнны было бледным, но слова ее звучали решительно:

– Я могу все, что должна.

Поклажи у них особой не было – только остатки пищи.

Аратак сказал:

– Мы должны найти сегодня нейтральную зону, чтобы пополнить запасы.

– Там видно будет, – произнес Дэйн, набрасывая себе на плечи плащ. – Я не стал бы слишком доверять Служителям. Они‑то точно обладают коллективным сознанием, так что если одному из них известно что‑то, об этом знает и вся остальная банда. Кто может быть уверен, что они не скажут охотникам, в какую сторону направилась дичь?

– А совместимо ли это с их понятиями о чести? – спросила Райэнна.

– Да я‑то откуда знаю?! – закричал Дэйн, так что Райэнне расхотелось задавать еще какие‑либо вопросы. – Давайте трогаться.

Молча они направились к воротам.

– Даллит, теперь вся надежда на твой «локатор». Постарайся предупредить нас о приближении охотников.

Девушка повернулась к Маршу, на лице ее читался протест и отвращение.

– Нет! – решительно заявила она. – Я не буду, я не могу, я не вынесу этого! Я не в состоянии касаться  сознания этих… этих тварей!

Дэйн почти чувствовал ее боль, но он не позволил жалости прокрасться в свое сердце. Если бы он на это пошел, все было бы потеряно! С каменным выражением лица Марш подошел к ней вплотную и посмотрел прямо в глаза:

– А жить ты хочешь? Или передумала?

В голосе Даллит прозвучало безразличие:

– Я – не особенно. Но я хочу, чтобы ты… Чтобы вы все остались живы. Хорошо, Дэйн, я сделаю все, что смогу. Но если я подберусь  слишком близко к ним, я стану одной из них. Я должна вести вас  … но не от них , а на них .

По лицу Дэйна пробежала судорога. О том, что Даллит может воспринять не только ярость и жестокость охотников, но и их мастерство, Марш не думал. Он погладил ее по плечу.

– Делай то, что лучше всего для нас, – произнес он. – Но позаботься хотя бы о том, чтобы у нас было несколько секунд для приготовления к атаке. – Дэйн резко отвернулся от девушки. – Пойдемте, – сказал он и зашагал уже прямо к воротам.

Не успели они дойти до конца площади, на которой располагался фонтан, как Марш почувствовал, что у него по коже побежали мурашки. Он понял, что кто‑то смотрит на них…

Нападение было внезапным и неистовым. До конца дней своих Дэйн так и не вспомнит ничего, кроме темных фигур – их было три или четыре, – неведомо откуда появившихся и набросившихся на него и его товарищей. Даллит страшно закричала, Райэнна, качнувшись, отступила назад, опираясь на копье, и выхватила кинжал.