|
Нет, она еще не старая дева. Лицо без морщин. Кожа по-прежнему свежая, хоть Доминика и живет в четырех стенах. Она никогда не могла похвастать ярким румянцем, зато кожа у нее необыкновенно нежная, и Доминика помнит, как голос матери с такими изысканными модуляциями произносил: - У Ники фактура кожи, как у всех Лебре. А посадку головы она унаследовала от бабушки де Шайу. Какое это было умиротворение - вырвавшись из жестокой уличной толчеи, где люди бесстыдно выставляют напоказ свое жизнелюбие, перечислять, как домашних божков, те немногие имена, что из обычных имен давно превратились в живые приметы мира, которому она принадлежит и который чтит! Звуки этих имен обладают своим цветом, запахом, мистическим значением. В комнате, где Доминика, еще не избавившись от привкуса анонимной уличной пыли, вновь становится сама собой, почти все вещи напоминают ей о каком-нибудь из этих имен. Так, например, в спальне нет ни будильника, ни стенных часов - только маленькие золотые часики у изголовья, и эти часики с крышкой, украшенной жемчужным цветком и рубиновой крошкой, принадлежали ее бабушке де Шайу; они вызывают в памяти просторный деревенский дом неподалеку от Ренна, который все называли замком. - В тот год, когда пришлось продать замок... Футляром для часов служит красная шелковая туфля, расшитая зелеными, синими, желтыми нитками, - ее вышивала Ника, когда ей было лет семь или восемь и она жила в Ниме, в пансионе у сестер Вознесения. Она зажгла газ, вместо скатерти постелила на краю стола салфетку. Сейчас, наверно, вся улица обедает - во всяком случае, все, кто не уехал отдыхать, но в квартире Антуанетты Руэ никого не видно. Чтобы стряхнуть наваждение, избавиться от Антуанетты, к которой то и дело обращались ее мысли, Доминике захотелось сыграть в игру - когда-то она называла это игрой в мысли, и это полуосознанное название осталось у нее до сих пор. Для игры требуется особое расположение духа. Нужно прийти в состояние благодати. По утрам, к примеру, во время хлопот по хозяйству, это невозможно. Кроме того, нельзя начинать игру в любое время, когда захочешь. Все зависит от того, что она видела во сне перед пробуждением, а сны по желанию не приходят, можно разве что постепенно привести себя в желательное расположение духа. Для начала вполне годится имя де Шайу - это ключевое слово, но есть и другие, например тетя Клементина... Тетя Клементина - это всегда утро, часов около одиннадцати, когда свежесть сменяется более тяжеловесным полуденным солнцем и Доминика начинает чувствовать запах своей собственной кожи... Вилла в Ласене, под Тулоном... Муж тети Клементины - она была урожденная Лебре, а замуж вышла за одного из Шабиронов - служил в тулонском военном порту инженером... Доминика провела у тети месяц на каникулах, она читала в саду, среди цветущей мимозы; в солнечном зареве ей слышалось прерывистое дыхание машин, долетавшее с верфей; стоило приподняться, и сквозь путаницу подъемных и мостовых кранов она видела кусок ярко-синего моря, и все это сливалось в такую густую и плотную мешанину, что в полдень Доминика испытывала облегчение, слыша пронзительный рев заводских сирен, которым отвечали сирены с судов на рейде, а затем раздавался топот: это рабочие шли через переезд. Тетя Клементина жива и сейчас. Ее муж давно умер. Она по-прежнему живет у себя на вилле вдвоем со старой служанкой. И Доминика мысленно принялась расставлять по местам все, что там было, вплоть до рыжего кота, которого, наверно, уже нет на свете; она восстанавливала в первозданном виде каждый уголок... Внезапно она вздрогнула - ведь она играла в эту игру, сидя над больным отцом, и вот теперь ей померещилось, будто она вновь слышит тот незабываемый вздох, доносившийся из постели; она даже удивилась, не обнаружив над подушкой заросшей физиономии отставного генерала, чей взгляд неизменно выражал ледяной упрек. |
