– В сомнениях я, – веско произнес воевода Муромец. – Слышал, в ехипетской вере почитают крокодилов. А где у нас в Днепре крокодилы? Карасей и тех уже нет, сожрали! Рыбу с Волги возим!

– Крокодилов завести дело не хитрое, – успокоил воеводу Близнята. – Если согласимся на египетский обряд, будут у нас крокодилы, и в Днепре будут, и в Волге. Доставим небольших, а после откормим до нужной кондиции.

– Я за латынскую веру стою, – сказал Лавруха. – Нынче Рим – первая держава в Европах. Колонии у них, и войско знатное, и дороги вельми хороши. Карфуген утеснили, за океаны плавают! Опять же романцы сочиняют дюже завлекательные. Взять хотя «Кот да Винчи» Дениски Браунса!

– Не худо бы и с иудеями сдружиться, ваши степенства, – молвил боярин Кудря. – Перво-наперво у них святая книга есть, настоящая святая, а не Денискины романцы. А на второе, именитые они банкиры и купцы. Наедут к нам, новорусских живо похерят и налоги станут платить по-честному. Тут мы и забогатеем!

– Дельная мысль, – одобрил Близнята. – Вон хазары пришли в их веру и сразу приподнялись. А ведь какая голытьба была! Какие оглоеды! Кумыс пили, кониной заедали!

Илья Муромец грохнул шашкой об пол.

– Че-то я не понял, брате Чуб! А добро ли нам быть в единой вере с хазарскими псами? Этак мы и воевать с ними не сможем!

– Не их эта вера, а иудейская, – напомнил Близнята. – А что до войны, так единоверие ей не помеха. Желаешь резать хазар – режь в свое удовольствие.

– Гррм! Тогда ничего, – произнес воевода, успокоившись и лязгнув саблей.

– Однако войти в союз с латынянами сподручнее, – заметил боярин Лавруха. – Полячишки, венгерцы, германцы – все станут меж нами и Римом. Захотим их прижать, нагрянем с востока, а легионы римские – с запада. И будет супостатам карачун!

– Верный стратегический расчет, – кивнул Близнята. – Но если с Египтом сдружиться, так мы карачун Риму сделаем, а заодно и ассирам.

– Энто что ж такое? – изумился Смирняга, изрядное время молчавший с угрюмым видом. – Ассиры-то нам к чему? Не хазары ведь, не германцы… Чем не угодили?

– Гордецы, высокомерцы, – пояснил боярин Лавруха. – Послов к нам не шлют, дары не приносят и денег взаймы не дают. Государей киевских ни разу не уважили! Ни Олега, ни Игоря, ни Святослава! Ни нашего владыку! – Тут он поклонился князю.

– Поганцы, словом! – рявкнул воевода. – Послать бы казаков, проучить!

– Далековато, – с сожалением произнес казначей Кудря. – Далеко и денег требует. Больших! А казна, как я докладывал, пуста. Свежих осетров с Волги не можем выписать!

Князь бросил взгляд в окно, на капище, поморщился и сказал:

– Чарку мне!

– Да и нам не худо горло промочить, – поддержал его Илья Муромец.

Предложение было принято с энтузиазмом. Князь Владимир осушил чарку, бояре приложились к полуведерной ендове. Затем Близнята пошептался с государем, и совет был продолжен.

– Владыка наш так изволил порешить, – молвил сыскной боярин. – Или мы египетскую веру примем, или латынскую, или иудейскую. А чтобы не обмишулиться и выбрать верно, созовем в стольный град Киев священство от трех конфессий. Пусть говорят перед нами, а мы послушаем. Кто убедительнее да речистее, тот и будет главным волхвом на Руси и приведет нас к правильной вере.

– Чарку мне! – снова велел князь Владимир и, подумав, добавил: – Да будет так!

– Гонцов надо слать в три державы, – напомнил дипломат Лавруха, когда государь прикончил третью посудину.