С огромным трудом мне удалось отказаться от дружеских приглашений, сыпавшихся со всех сторон — слишком не терпелось добраться до своего убежища в Триане. Однако не успел я пройти по Сьерпес и сотни метров, как меня робко окликнули:

— Дон Эстебан…

Я обернулся и, увидев того, кто меня позвал, сразу понял, что за этим последует. Лет шесть-семь назад Пабло Коллеро пришлось оставить ремесло бандерильеро — бык тяжело ранил его в правое бедро. Он долго пытался найти работу, да никто не хотел брать искалеченного бандерильеро, и с тех пор Пабло находился среди людей, связанных с тавромахией, каждый день надеясь, что встретит добрую душу и ему помогут вернуться к любимому делу. Сейчас у Пабло был смущенный вид бедняка, впервые в жизни решившегося просить милостыню.

— Вы позволите мне немного проводить вас, дон Эстебан?

— Конечно…

Мы пошли рядом. При виде отчаянных усилий Коллеро скрыть хромоту у меня сжалось сердце. И я старался идти как можно медленнее, не давая, однако, бедняге понять, что делаю это из-за него. Встречные знакомые приветствовали меня, а Пабло выпячивал грудь, радуясь, что и ему перепадает частичка внимания. Некоторые афисьонадо и в самом деле оборачивались, увидев нас вместе. Я уверен, что кое-кто спрашивал себя, уж не задумал ли я еще одно воскресение, на сей раз хромого бандерильеро. Мой спутник, должно быть, питал такие же надежды, ибо, взглянув на Коллеро краем глаза, я заметил, что он блаженно улыбается. И только у самого моста Изабеллы II, соединяющего Триану с Севильей, Пабло решился заговорить.

— Дон Эстебан, то, что вам удалось сделать из Вальдереса, просто поразительно!

— Да нет же, нисколько… Это Луис достиг удивительных результатов. В первую очередь он обязан успехом себе самому.

Коллеро покачал головой, явно не слишком поверив моим словам.

— Нет, дон Эстебан… Вы дали ему то, чего нам больше всего не хватает, когда из-за какого-нибудь несчастья приходится расстаться с быками… веру в себя. Вот мне никто ни разу не пришел на помощь. А ведь я был не так уж плох… А может, именно поэтому? Наверняка нашлись такие, кто не хотел моего возвращения…

Опять это старое утешение…

— Возможно, амиго, возможно… Уж таковы люди.

— Они безжалостны, дон Эстебан. Я остался один и подыхаю с голоду.

Я едва не полез в карман за кошельком, но вовремя одумался. Мой собеседник наверняка воспринял бы такую помощь как оскорбление.

— Мне бы так хотелось снова пожить рядом с быками, дон Эстебан! Вы ничем не можете мне помочь?

Cain не знаю, что на меня нашло, но, даже не раздумывая, я сказал:

— Возвращайтесь домой, Коллеро, и соберите вещи. Сегодня же вечером я отвезу вас к своему другу дону Педро в Ла Пальма дель Кондадо.

Коллеро ошарашенно воззрился на меня.

— Это правда? Правда? Правда? — только и мог повторять он.

— Да, но имейте в виду: о возвращении на арену не может быть и речи, Пабло. Для вас, как и для меня, с этим, покончено, и вам необходимо проникнуться этой мыслью.

В Ла Пальма дель Кондадо вы будете жить рядом с быками, сможете немного побороться с молодняком и помогать матадорам в тренировках. Это избавит вас от нужды и вернет к той жизни, какую вы любите.

— Спа… спасибо… д-дон Эсте… дон Эстебан, — заикаясь пробормотал Коллеро и отвернулся, чтобы я не видел его слез.

Дон Педро не только не заставил себя уговаривать, но и поблагодарил за то, что я привез человека, хорошо знающего быков.