Золотая струя ихора медленно хлынула в воздух.

Отшвырнув разукрашенный чёрный щит, сын Пелея пробил клинком живот и позвоночник Аида. Уже расставаясь с жизнью, бог успел нанести удар, который свалил бы в море могучий скалистый утёс. Угольное лезвие чиркнуло по груди героя и безобидно скользнуло в сторону. Мужеубийце не суждено было пасть от руки олимпийца – ни в тот, ни в иной день. А вот властителя мёртвых душ ожидала гибель, пусть и совсем недолгая по человеческим меркам. Он тяжко рухнул на землю, и чёрные точки окутали тело, пока оно не исчезло в ониксовом урагане.

Манипулируя незнакомой нанотехнологией без всякого сознательного усилия, терзая уже покорёженные квантовые поля вероятностей, быстроногий молниеносно покинул Медленное Время, чтобы влиться в битву. Зевс ухитрился оставить поле сражения. Прочие олимпийцы бежали, от страха забыв поднять за собой эгиды. Магия моравеков, накачанная в кровь поутру, позволила Ахиллесу пробить их слабые энергетические щиты, чтоб устремиться в погоню по склонам Олимпа.

Тогда-то он и начал рубить богов и богинь по-настоящему.

Но это было в первые дни войны. Сегодня, после погребального обряда, бессмертные не желают спускаться для битвы.

Гектор исчез, на троянской стороне фронта стоит тишина. Мужеубийца совещается с ахейскими капитанами, а также со знатоками артиллерии от моравеков, обсуждая план скорой атаки на Олимп.

Замысел прост. Ядерные и энергетические орудия моравеков активируют эгиду на склоне у подножия. Пелид и пять сотен лучших военачальников на тридцати транспортных шершнях пробиваются сквозь силовой щит примерно в тысяче лиг позади вулкана, устремляются к вершине и подпускают бессмертным «красного петуха». Тех из ахейцев, кто ранен или опасается драться с богами в самом логове Громовержца, шершни умчат обратно, как только исчезнет элемент неожиданности. Ахилл собирается оставаться, пока не обратит вершину Олимпа в пустынный склеп, а беломраморные храмы и жилища бессмертных – в горелые руины. В конце концов, когда-то, разгневавшись, Геракл в одиночку сокрушил крепкие стены Трои и взял город голыми руками. С какой же стати вулкан должен быть неприкосновенным?

Всё утро мужеубийца ждал, что Агамемнон и его простоватый братец заявятся во главе оравы своих приспешников, чтобы вернуть себе власть над аргивской армией, снова втянуть людей в борьбу с такими же смертными и опять подружиться с коварными, кровожадными богами. Но до сих пор бывший главнокомандующий со взором собаки и сердцем оленя ещё не показывался на глаза. Ахиллес не сомневается: весть о безжизненных городах – всего лишь уловка, чтобы подстрекнуть растревоженных и трусливых данайцев к мятежу. Быстроногий уже решил прикончить царя при первой попытке восстания. Его, рыжебородого юнца Менелая и любого, кто посмеет пойти за Атридами.

В общем, когда центурион-лидер Меп Эхуу, роквек, ответственный за артиллерию и энергетическую бомбардировку, отрывает взгляд от карты, которую они совместно изучают в ставке, и объявляет, что его бинокулярное зрение различило армию странного вида, возникшую из Дыры со стороны Илиона, Пелид не удивляется.

Впрочем, несколько минут спустя он всё-таки разевает рот, когда Одиссей – самый зоркий среди командиров, собравшихся под хлопающим шёлковым навесом, – вдруг произносит:

– Это женщины. Троянки.

– Хочешь сказать, амазонки? – переспрашивает Ахилл, выступая на солнечный свет.

Час назад Антилох, сын речистого Нестора, старый друг быстроногого по бесчисленным схваткам, примчался на колеснице в ахейский стан, рассказывая всем и каждому о приезде тринадцати троянок и клятве Пентесилеи вызывать Пелида на поединок и прикончить его ещё до захода солнца.

Мужеубийца легко рассмеялся тогда, обнажив безукоризненные зубы. Можно подумать, он для того воевал десять лет, одержав победу над десятью тысячами троянцев и дюжинами богов, чтобы сдрейфить перед пустыми угрозами женщины.