Конечно, этот маневр мог дать им лишь несколько секунд.

— Огонь! — махнул рукой Шумов пулеметчику.

Первая очередь прошла чуть выше стола, за которым лежали бандиты, а взять ниже пулеметчик не успел…

Перепрыгивая через ступеньки, Бессмертный бросился на верхнюю палубу, которая была одновременно крышей буфета. Сюда, на крышу, выходил люк, расположенный над кухней. В эту жаркую погоду он был открыт. Может быть, Бессмертный и не обратил бы на люк внимания, но тут под ногами у него громыхнула пулеметная очередь. Бессмертный глянул под крышку, закрепленную на длинном крючке, и увидел внизу пулемет, направленный из кухни в салон. Секунды хватило ему, чтобы вырвать кольцо и швырнуть в люк гранату, с которой он никогда не расставался.

Не видя заблокированных в салоне бандитов и не понимая, что происходит, он яростно заорал вниз:

— Бейте их!..

Когда, капитан услыхал первый выстрел, он вышел из каюты в рубку. Бледный под загорелой кожей рулевой стоял у штурвала.

— Ложись, — приказал капитан.

Рулевой колебался.

— Приказываю: ложись.

Матрос подчинился, и капитан сам стал к штурвалу.

В это время Шумов, поднявшись внутренним входом, вбежал в каюту.

Между ним и метавшимся по крыше салона Бессмертным почти неподвижно возвышалась в рубке сухопарая фигура капитана.

— На пол, капитан, — сказал Шумов громким шепотом из дверей.

Капитан не шелохнулся.

— Вы слышите?

— Я нахожусь на своем посту.

Услыхал ли Бессмертный громко произносимые слова капитана, или просто ослепленный яростью и страхом ринулся, как носорог, в рубку в поисках выхода, сказать трудно. Но он ринулся и схватил капитана за борт кителя.

— Правишь, гад? — прохрипел он.

Бессмертный не видел Шумова, но тот не мог стрелять. Бандит вплотную надвинулся на капитана. Шумов надеялся, что он ударит его, оттолкнет с дороги, но напрасно.

— В чека везешь?..

И Бессмертный в упор разрядил в капитана один из своих пистолетов.

Капитан оседал медленно, его пальцы еще сжимали штурвал, а перед глазами Шумова расплывалось на его спине по белой ткани кителя ярко-красное пятно.

Только тогда Бессмертный толкнул капитана в сторону, и тот повалился на палубу.

И тотчас же пули из двух стволов ударили в грудь Бессмертному. Он будто наткнулся и а них и отскочил под ударами. Умирая, он отвернулся, сделал еще шаг — еще две пули ударили в спину — и мертвый свалился в открытый люк.

А там, внизу, отчаявшиеся в своей ловушке бандиты, окруженные в пустом салоне, в последней надежде решили, что он прыгнул к ним на помощь, и разом выскочили из-за стола.

— На прорыв, братва! — завопил Сажень.

В минуту салон наполнился пороховым дымом. Бандиты открыли бешеную стрельбу во все стороны, по дверям и окнам, стараясь пробиться через чекистский заслон.

Сажень прорвался.

В отличие от Полиглота, скошенного пулями, едва он приподнялся над укрытием, Сажень изловчился выпрыгнуть в окно. Куски разбитого стекла вонзились в него, но он вырвался на палубу. И остановился.

Дальше бежать было некуда.

Весь в крови, в клочках изодранной одежды, стоял он перед вооруженными людьми. Стало вдруг тихо.

В последний раз в жизни Сажень оглянулся по сторонам, увидел солнце, блеск морской воды и направленное на него оружие.

И он принял решение.

— Живым не возьмете…

Он вскочил на борт и камнем рухнул вниз. Если бы он успел посмотреть, куда падает, он, может быть, и не прыгнул бы, предпочтя пулю. Впрочем, от пули он и умер. Но, прежде чем умереть, Сажень попал на плицу равномерно вращающегося колеса, она потащила его вниз, в пучину, проволокла под водой и полуживого вновь вытолкнула на поверхность.