В красном, лишенном окон, зале для совещаний (он освещался мощными лампами, которые несколько сглаживали тягостное ощущение, возникавшее из за отсутствия дневного света) полковника Рушенко ждали руководители различных подразделений. Они собирались здесь лишь в случае кризиса, или получив особо важные разведданные, или для принятия принципиальных политических решений. Все были в одинаковых полувоенных френчах без всяких знаков различия. Полковник Рушенко снял пальто и каракулевую шапку, оставшись в таком же френче.

– В Штатах имело место чрезвычайное происшествие, – сообщил ему бывший оперативник КГБ (как и сам Рушенко), имени которого он не знал.

– Это интересно, – сказал полковник.

– Сооружение, именуемое «Биобаббл», было уничтожено неизвестной силой непонятного происхождения.

– Бомба?

– Непохоже. Скорее луч.

– Лазер?

– Лазеров, обладающих такой разрушительной силой, насколько нам известно, не существует. Чтобы произвести разрушение такого масштаба, необходим направленный лазерный пучок, покрывающий площадь примерно в полтора гектара.

Молчаливые люди с каменными выражениями на лицах обменялись тревожными взглядами. В целях конспирации никто из присутствующих не знал друг друга по имени. Чтобы обеспечить их анонимность, человек, некогда завербовавший их, выполнив свою миссию, героически покончил с собой.

– Звездные войны? – предположил кто то.

Рушенко покачал головой.

– Незаметно вывести на орбиту лазер такого размера невозможно. Вряд ли это некое новое оружие в рамках якобы закрытой программы СОИ.

– Может быть, наши? – спросил человек с косматой шевелюрой и подозрительными грузинскими глазками.

– Жириновский что то болтает об «Элиптиконе», – заметил некто с эстонским акцентом.

Рушенко снова скептически покачал тяжелым, выраженного монголоидного типа черепом.

– Жириновский несет вздор. Но он для нас полезен.

– Полковник Рушенко, в моем распоряжении имеется копия документа из архивов КГБ. В нем речь идет об оружии, аналогичном этому.

– Я слушаю.

– Это страшное оружие. Если оно будет установлено, нашей системе ядерного сдерживания придет конец.

Полковник Рушенко нахмурился:

– От нашей системы ядерного сдерживания и без того практически ничего не осталось. Добрая половина ракет небоеспособна или поставлена на регламент. Испытаний мы больше не проводим, так что не можем с уверенностью сказать, взлетят ли они вообще. Складывается ощущение, что в Кремле держат свой коллективный палец на кнопке водяного пистолета.

– Вы меня не так поняли, товарищ полковник. Это оружие способно превратить еще оставшиеся у нас боеспособные ракеты в бесполезную груду металлолома, навеки похоронив их в шахтах.

– Каким образом?

– Нам мало что известно, однако, если американцы доведут свои эксперименты до логического конца, мы перед лицом этой угрозы останемся в чем мать родила.

– У нас имеется резидент в Империи Зла?

– Да. Кинга сука.

Рушенко зябко поежился:

– Она еще та штучка.

– Надо отправить ее на место. Возможно, ей удастся что нибудь выяснить.

– А если ее схватят?

– Ее загипнотизировали, чтобы она на допросе выдала одного эфэсбэшника, за которым она когда то волочилась и который ее бросил. Свалим все на ФСБ.

Полковник Рушенко согласно кивнул:

– Я прослежу за этим.

Совещание закончилось. Все разошлись. Полковник Рушенко остался наедине с компьютером, соединенным с оранжево красным телефонным аппаратом. У Рушенко был свой человек в управлении связи ФСБ. Телефон полковника был заведен на коммутатор ФСБ, благодаря чему он имел возможность прослушивать все разговоры, которые велись по кремлевской «вертушке».