Все еще во власти только что увиденного сна, Огнегрив потянулся и стряхнул с шерсти приставшие клочки мха. Прошло уже несколько лун с тех пор, как Пестролистая впервые предупредила его о враге, который никогда не спит.

Огнегрив сразу подумал о Звездоцапе и вспомнил недавний Совет. Бывший глашатай страстно хочет вернуть себе детей и, несмотря на все свои заверения, ждать он явно не намерен.

Противоречивые чувства боролись в душе Огнегрива. Он был бы рад отдать котят и навсегда избавиться от мучительного чувства недоверия и вины, которое испытывал к ним, но Ежевичка и Рыжинка были детьми Грозового племени, и воинский закон требовал стоять насмерть ради того, чтобы оставить их в родном лагере.

За спиной Огнегрива послышался шорох – это проснулась Песчаная Буря. Огнегрив повернул голову и робко посмотрел на нее.

– Песчаная Буря… – начал он. Золотистая кошечка бросила на него испепеляющий взгляд и вскочила на ноги.

– Я иду охотиться, глашатай! – бросила она. – Ты же сам этого хотел, верно? – и, не дожидаясь его ответа, она прошлась по палатке и похлопала лапой сопящего Дыма: – Вставай, ленивый шерстяной комок! – прикрикнула она. – Вся дичь перемрет от старости, пока ты глаза продерешь!

– Я сейчас приведу вам Белохвоста! – услужливо предложил Огнегрив и выскочил из палатки. Как он ни старался, Песчаная Буря отвергала все попытки к примирению!

Занимающийся день обещал быть холодным и пасмурным, а когда Огнегрив остановился принюхаться, капля дождя шлепнула его по носу. На противоположном краю поляны, возле детской, он увидел Ежевичку и Рыжинку.

– Ежевичка! – крикнул Огнегрив. – После завтрака мы с тобой пойдем охотиться! Полосатый оруженосец приподнялся, кивнул и снова уселся, повернувшись хвостом к глашатаю. Огнегрив вздохнул. Порой ему начинало казаться, что все Грозовые коты за что то обиделись на него!

Он побежал в пещеру старейшин, надеясь отыскать там Белохвоста. Безликая вот уже несколько дней жила со старейшинами, но Белохвост все равно проводил с ней все свободное время. Приблизившись к обгоревшему стволу поваленного дерева, служившему старейшинам пещерой, Огнегрив сразу заметил белоснежного воина. Он сидел возле дерева и молча смотрел, как Безликая ищет блох в редкой шерсти Рябинки.

– Как она, прижилась тут? – понизив голос, чтобы не слышала Безликая, спросил Огнегрив.

– Разумеется, прижилась! – раздался у него над ухом чей то раздраженный голос.

Огнегрив так и подскочил от неожиданности и, обернувшись, увидел Горностайку. Безутешная тоска исчезла из глаз осиротевшей матери, и, хотя нрав ее ничуть не стал мягче, во взгляде, обращенном на Безликую, светилась искренняя нежность.

– Она просто прелесть! А умница какая! Ты так и не выяснил, какая тварь причинила ей столько страданий? Глашатай, называется! Огнегрив удрученно покачал головой.

– Какое счастье, что ты заботишься о ней, Горностайка! – сказал он.

– Вот еще глупости! – фыркнула Горностайка. – Порой мне кажется, эта девчонка возомнила, будто это она обо мне заботится! – она пытливо посмотрела на Огнегрива, и лишь появление Безуха спасло его от дальнейших расспросов.

– Ты зачем пришел то, Огнегрив? – ворчливо спросил старик, отрываясь от своего умывания.

– Я пришел за Белохвостом. Песчаная Буря собралась на охоту.

– Что? – встрепенулся Белохвост. – Что ж ты сразу не сказал?! Она мне уши оторвет, если я заставлю ее ждать! – крикнул он и понесся на поляну.

– Спохватился, мышеголовый недотепа! – проворчала Горностайка, но Огнегрив ясно видел, что она любит белого воина ничуть не меньше, чем остальные старейшины.

Попрощавшись с Безликой и Безухом, Огнегрив вышел на поляну как раз в тот момент, когда Песчаная Буря, задрав хвост, выводила из лагеря своих охотников.