Он положил его на стол, бережно разгладил. Извлек из кармана фартука запечатанный пузырек чернил, перо для письма и крошечную горстку песка, которую насыпал на стол.

Колин посмотрел на плакат.

На нем был изображен он сам, красивый, с рогами, в высоких облегающих сапогах. На этом плакате у него не было ножа. Он обнимал роскошную чувственную женщину. Вероятно, за этот плакат Крокер отдал немало денег.

Колин испытал мгновение иронического триумфа. Мэдлин Гринуэй думала, что он все испортит, станет обузой, а ведь именно свой автограф на плакате он и собирался предложить Крокеру.

Гораздо лучше, что Крокер подумал об этом сам. До Маркуса Колину было далеко, но он кое-что понимал в делах.

– Мистер Эверси, не знаю даже, как попросить вас об этом. Но… Не будете ли вы так любезны подписать… – Он с надеждой и мольбой посмотрел на Колина.

Сувениры с его казни найдут свое место в музеях и частных коллекциях. Спросом будет пользоваться все: кусочки веревки, слепки с лица, пряди волос. Однажды, возможно, в самое ближайшее время, мистер Крокер сможет продать этот плакат на нелегальном рынке за весьма приличную сумму размером с небольшое состояние.

Он будет стоить еще дороже, пока Колина Эверси не найдут. И это защитит их по крайней мере от намерения мистера Крокера рассказать о том, где они находятся. Хорошо, что обещание вознаграждения за его поимку до сих пор остается на уровне слухов.

– Нам нужны одеяла, еда, вода, порох и пули для пистолета пятидесятого калибра, – произнес Колин, загибая пальцы.

Крокер моргнул и наклонил голову, обдумывая список.

– Хорошо, – легко согласился он.

– Безопасность на этот вечер… – продолжил Колин, загнув еще один палец.

В ответ на это требование Крокер заколебался, поцокал языком и заявил:

– Только на эту ночь. Можете остаться здесь, в этой комнате, среди лука и мешков с мукой. Я сюда никого пущу. Но до рассвета вы должны уйти.

– Договорились, – согласился Колин. – Но нам необходимы спички, кремень, трутница, свечи.

– И мазь зверобоя, – добавила Мэдлин.

Крокер с Колином посмотрели на Мэдлин. Потом Крокер перевел взгляд на Колина, ожидая подтверждения. Очевидно, в данный момент только ему можно было раздавать указания.

Колину показалось, что он слышит, как гудят мозги в голове Мэдлин, хотя выражение ее лица оставалось невозмутимым. Ему самому по какой-то непонятной причине доставляло удовольствие просить простые вещи и получать их. Это немного напоминало подготовку к охоте.

– И мазь зверобоя, конечно, если она у вас есть, мистер Крокер.

– Хорошо.

– Никто не должен знать, что мы здесь, – предупредил Колин.

– Об этом не узнает ни одна живая душа, мистер Эверси. Я должен обезопасить свое вложение денег. – Крокер с любовью погладил плакат. – В эту комнату без моего разрешения никто не войдет.

– Вот и замечательно. Я с удовольствием подпишу ваш плакат завтра утром, перед тем как мы уйдем. Ни минутой раньше. Теперь расскажите нам, пожалуйста, о человеке, который предлагал вам двадцать пять фунтов, чтобы, мы с миссис Гринуэй могли… обсудить это сегодня вечером. – В голосе Колина прозвучала ирония.

– Слуга, – быстро ответил Крокер. – Он был в костюме. Форменная одежда. – Руки Крокера пытались что-то показать пренебрежительными волнообразными движениями на теле, очевидно, изображая пышный наряд незнакомца. – И в парике.