— Похоже, сработало дивье колдовство, — прошептал парень. — Интересно, кто ж там такую пакость на кладбище наколдовал? Не просто же так тот покойник там висел!

— Что говоришь, князь? — бодро переспросил Демьян. — Ты просто так видом любуешься, или по делу?

— Всё-всё, сейчас помогу, — встрепенулся Птицын.

Вурдалаки под руководством Андрея Ивановича уже разливали густую жидкость из канистр по земле — методично и спокойно, только время от времени стряхивая с ног наползшую гадость. Запах поднимался крайне специфический. Даже удушливый. Валерка порадовался, что он в респираторе — это же какой ужас будет, если его снять? «На месте мёртвых насекомых и прочей гадости я бы сдох от одного амбре!» Но тем всё было нипочём. Темнота для Птицына давно перестала быть проблемой, и теперь он наблюдал, как к центру обгоревшего пятна, которое деловито поливает горючей жидкостью команда, стягивается мёртвая дрянь.

Без поддержки от «плохого» места, пакость оказалась чуть более медленной, вялой, но оставалась всё такой же целеустремлённой. Под ногами то и дело хрустел хитин или косточки, всё чаще приходилось стряхивать с себя гнус. Сапоги и одежда начали покрываться крохотными дырочками — иногда насекомые успевали прокусить ткань или кожу прежде, чем их стряхивали и давили. Борцы с нежитью терпели.

Затрещал, заскрипел лес, над макушками сосен грозно воздвигся леший. Двинулся к суетящимся разумным.

— Нда, беспокойный какой, — хладнокровно заметил Демьян. — Я-то думал, пока огонь не зажжём, он не появится.

Будто услышав слово «огонь» леший протяжно и очень недовольно закричал на разные голоса, завыл волком, закуковал кукушкой, зарычал медведем. Деревья затрещали сильнее, существо двинулось к нарушителям ещё скорее.

Валерка тяжко вздохнул. Он всё-таки надеялся, что духу хватит соображалки, чтобы не мешать, но нет. Этот явно не собирался позволять снова жечь у себя в лесу огонь, тем более теперь, когда основная опасность устранена.

— Я слышал, есть какой-то способ их усыплять, — нервно прокомментировал Демьян. — Старые рассказывали, когда лес для постройки города с холмов сводили, колдуны как-то ухитрялись ввести местных леших в сон. А когда те просыпались, поздно было барагозить — это место уже принадлежало людям.

— Нет уж нахрен. Нет у нас времени снотворное искать. Так обойдёмся.

Валерку уже достал отвратительный запах, надоели мелкие мёртвые твари, которых становилось всё больше, и отчищать которых от одежды и обуви становилось всё сложнее. Парень бросил опустевшую канистру, сделал несколько шагов в сторону лешего — прямо по разлитой горючей жиже.

— Эй, уважаемый. Тебе не стыдно? Развёл у себя всякую пакость, запаршивел весь.

Леший в ответ закричал ещё более злобно.

— И что, что люди виноваты? Люди на своём кладбище напортачили, а вот лес — это твоя епархия. Кто тебе мешал сразу всё пресекать? Работать лень, да? От одной-двух мёртвых тварей ничего не будет, да? Ещё и людишек меньше стало, ушли все — вообще раздолье. А потом глядь — а мертвечины уже тысячи, и ты уже не хозяин леса, а лишь инкубатор для того, чтобы новых выводить. Стыдно должно быть! Над тобой уже, небось, другие духи смеются! Рассказать бы духу Башни, что возле старой водокачки живёт в городе, да страшно — как бы на кирпичи не рассыпался от смеха! И сейчас, когда мы пришли избавить тебя от этой заразы, ты ещё и недовольство высказываешь.