– Полнейшая неразбериха, – сказал он.

– С ним точно все в порядке? – спросила Росс.

– Несомненно.

– Он был довольно симпатичный…

– Челюсть поставят на место. Он будет как новенький.

Она передернула плечами.

– Что, холодно?

– Холодно, – ответила она. – И устала. Ужасно устала.

***

Они с Эллисом пили кофе в кафетерии. Было уже половина седьмого, и в кафетерий набилось много народу. Эллис ел медленно, каждым своим движением выказывая усталость.

– Странно, – заметил он.

– Что?

– Сегодня утром мне звонили из Миннесоты. У них есть вакантное место профессора в нейрохирургии. Спрашивали, не заинтересуюсь ли я.

Она ничего не сказала.

– Ну, не странно ли?

– Нет.

– Я сказал им, что не собираюсь никуда уходить отсюда, пока меня не вышибут.

– А ты уверен, что это произойдет?

– А ты нет? – Он оглядел кафетерий: сестры, практиканты, техперсонал. – Не понравится мне в Миннесоте. Слишком холодно.

– Но там сильная школа.

– Это да. Школа сильная, – он вздохнул. – Замечательная школа!

Росс стало его жаль, но она подавила это чувство. Он сам во всем виноват, хотя она его предупреждала. В истекшие сутки она еще никому не попеняла: «Я же говорила!» Она просто не позволяла себе даже подумать об этом. Во‑первых, не было никакой необходимости это говорить. С другой стороны, это все равно бы не помогло Бенсону, а он продолжал оставаться ее главной заботой.

Но и особой симпатии к этому отважному хирургу она не испытывала. Отважные хирурги с легкостью готовы были рисковать жизнью пациентов, но не своей. Самое большее, что мог потерять хирург, – это свою репутацию.

– Ну, – сказал Эллис, – пора мне возвращаться в Центр. Пойду посмотрю, что там происходит. Знаешь, что я тебе скажу?

– Что?

– Хорошо бы они его пристрелили, – и он пошел к лифту.

***

Операция началась в семь вечера. Росс стояла на смотровой галерее, глядя через стекло, как Морриса ввозят на каталке в операционную. На него накинули простыню. Операцию проводили Бендиксон и Куртис – оба классные специалисты в области косметической хирургии. Они «подремонтируют» его так, как никто бы другой не смог.

И все же, когда сняли стерильные повязки, она не смогла без содрогания взглянуть на лицо Морриса. Верхняя часть его лица оставалась неповрежденной. Вся нижняя часть представляла собой кровавое месиво – точно кусок свеженарубленного мяса. Невозможно было понять, где в этой красной массе рот.

Эллис все это лицезрел еще в «Скорой помощи». Она же была потрясена увиденным – даже на расстоянии. И воочию представила себе, как это выглядит вблизи…

Она смотрела, как стерильными простынями обкладывают его туловище, голову. Хирурги были уже в халатах и в перчатках, столики с инструментами подкатили поближе; сестры стояли наготове. Весь ритуал приготовления к операции протекал споро и гладко. Это чудесный ритуал, подумала она, настолько строгий и совершенный, что никто бы не подумал – и сами хирурги, возможно, этого не осознавали, – что они собираются оперировать своего коллегу. Эта стандартная процедура на хирурга действует как анестезия – как веселящий газ действует на пациента.

Она постояла еще немного и ушла.

14

Подходя к зданию ЦНПИ, она заметила стайку репортеров, окружавших Эллиса у входа.