— А у меня денег нет!

— У меня есть! Пошли, пока она в другой вагон не сбежала! Серега, идем с нами!

Батон, с сожалением вздохнув, отвернулся от красавицы мулатки и устремился за торговкой книгами в тамбур. За ним двинулись Пашка с Атамановым.

И почти сразу же в вагон с громким гоготом ввалились четверо пацанов в кожаных куртках. Их вязаные шапочки каким-то чудом держались на бритых затылках. Юлька сразу подобралась, готовая, если что, отбивать атаку до возвращения из тамбура ребят. Но бритые даже не взглянули в сторону девочек. Едва войдя, они повернулись к мулатке в белой шубке.

— Во! Позырьте! — со смехом провозгласил один из них. — Мартышка сидит! Второй день как с пальмы слезла!

Заржали и остальные.

— Не, пацаны, она из зоопарка сбежала!

— На хвосте из клетки вылезла!

— Это чо у ней в лапках? Чо — читать умеем, да? Умные такие?

— На каком языке в ихней Замбези говорят?

— На папуасском, гы!

Мулатка аккуратно заложила страницу в книге открыткой и закрыла ее. Откинула шарф, выпустив целую копну вьющихся волос, внимательно посмотрела на ржущую гоп-компанию огромными, блестящими, еще не просохшими от слез глазами и на чистом русском языке пояснила:

— Замбези — не страна, а река в Южной Африке. А папуасского языка не существует в природе. На островах Папуа — Новая Гвинея есть множество разных диалектов. Вы ошибаетесь, уважаемый.

Голос девчонки был неожиданно низким, звучным и очень красивым. На секунду в вагоне повисла озадаченная тишина. Наконец один из гопников возмущенно заорал:

— Братва, да она прикалывается! Ты, макака, думаешь, умная самая? Да я тебя щас по стенке…

И тут Полундра поняла, что надо что-то делать. И вскочила.

— Юлька, сиди! — панически запищала Белка, понимая, что подруга вот-вот рванет биться за справедливость. — Одурела совсем, сиди! Их четверо…

— Я вызываю полицию, — ровным голосом сказала Натэла, доставая мобильный. Но Юлька уже вскочила с ногами на скамью и — гаркнула во весь голос первое, что пришло в голову:

Этот стишок они с Белкой недавно нашли в Интернете и вволю нахохотались. К изумлению Юльки, дурацкий «пи́нгвин» запомнился ей с первого раза — в отличие от лермонтовского «Бородина», заданного на выходные. К тому же у Полундры был хорошо поставленный голос «командующего фронтом» — как утверждал ее дед, отставной генерал Полторецкий. Во всяком случае, если Юлька хотела, чтобы ее услышали, — спасения не было никому. И сейчас на нее с открытыми ртами смотрел весь вагон — включая ошалевших гопников и красавицу мулатку. Чего, собственно, Полундра и добивалась. Она понимала, что нужно любой ценой продержаться до прихода пацанов, и старалась вовсю:

Про гагар Юлька дорассказать не успела. Со скамейки у самых дверей поднялся дедок-сморчок с тележкой на колесиках и сердитым басом сказал:

— Во что Горького Лексей Максимыча превратили, олухи! — а затем, обратившись к гопникам, сообщил: — Таких, как вы, шантрапа, в сорок пятом танками давили! — и, крякнув, размахнулся тележкой. Удар пришелся прямо по хребту тому, кто обозвал мулатку макакой. Тот, взвыв, завалился на бок, дедок замахнулся снова, — а в дверях уже появились обеспокоенные физиономии мальчишек и Пашки.

— Наших бьют! — воззвала Полундра. — Атаман, ура-а-а!!!

Закончилось все стремительно: ошалевшие борцы за чистоту нации опомниться не успели, как уже были уложены рядком на грязный пол вагона.