— Насколько надёжна информация о том, что тётя Клава, отправляясь на рынок, покидает жилище не более чем на полтора часа?

— Надёжней не бывает… «Наружка» у неё третий день с «хвоста» не слазит, да и другие источники это подтверждают… Я вот о чём подумал: что если рынок она посещает со специфическими целями… Не на связь ли она там выходит? Да ты присядь, разговор длинный…

Казаченко раскурил очередную сигарету.

— Давай исходить из худшего: бабуля соучастница «ЛЕСБИЯНЫЧА». В таком случае все наши попытки выдернуть ее в военкомат, к участковому, в ЖЭК, в поликлинику обречены. Почему? Да потому что в любом вызове или приглашении, в какой бы традиционно-чекистской упаковке они ни были поданы, она наверняка усмотрит подвох. Ты же сам говорил, что она — женщина подозрительная и себе на уме… Не так ли? Не найдя убедительного для себя объяснения, зачем она вдруг понадобилась официальным инстанциям, она насторожится. А вот этого допустить мы не имеем права! Да и вообще, не кажется ли тебе, что от всех этих вызовов в военкомат, к участковому — попахивает портянками уполномоченных из ВЧК?.. Знаешь, какие инструкции давались в ликбезе для молодых чекистов в «Руководстве для агентов Чрезвычайных комиссий»? Цитирую:

«На галошах и портянках не следует иметь своих истинных инициалов. Это часто даёт предателям нить для разыскания лиц, фамилии которых им известны…»

Казалось бы, мы с тех пор должны были вырасти, поумнеть… Ан нет, продолжаем маршировать во вчерашнем дне! Своими же шаблонными подходами и даём ту самую «нить», чтобы нас могли разыскать… Короче! Мы с тобой должны придумать нечто из ряда вон выходящее, ибо все эти проникновения в жилище под видом газовиков, сантехников, под предлогом проверки электроплиты — анахронизм. Всё это от скудости воображения. Как-то уж слишком «по-нищенски»… Но главное другое — самообманом мы занимаемся! Народ-то просвещенный пошел, а мы всё по-старинке работаем… Не объектам — сами себе голову морочим, а потом недоумеваем, отчего проколов так много! Полагаю, что тёте Клаве надо такой спектакль организовать, так искусно его разыграть, чтоб она только и жила происходящим на сцене действом, а о буфете в фойе и не вспоминала… Она же сама — актриса по жизни… Ну, Пал Палыч, ты у нас, что называется, свежая кровь, есть какие-нибудь оригинальные мысли?

— Я могу предложить только вызов в УВИР… Ну, скажем, по вопросу о продлении загранпаспорта…

— Не годится! Эту бабулю, стреляную ворону, на мякине не провести. Кроме того, сколько времени ей в УВИРе голову морочить будут? Час? Полтора? Всё не то, что надо!

Казаченко, взглянув на часы, укоризненно покачал головой.

— Короче, я вот зачем тебя позвал… Ты у нас, помнится, в уголовном розыске работал… Есть тут у меня одна задумка. Реализовав её, мы и бабулю на всё время обыска нейтрализуем, и не допустим, чтобы у неё и «ЛЕСБИЯНЫЧА» закрались подозрения, что кто-то манипулировал с дверным замком в их отсутствие…

Не уверен, знаком ли ты с таким физическим законом, даже не законом, — с явлением, что сразу после применения самой совершенной отмычки, замок начинает барахлить, а родной ключ то заедает, то проделывает холостые обороты. Потом всё нормализуется, но в первый раз — будет именно так, как я тебе нарисовал… Внимательный хозяин обратит внимание, что замок работает не так, как раньше. А профессионал поймёт, что в замке ковырялись отмычкой или дубликатом… Как это и случилось в своё время при обыске в рабочем столе Пеньковского, и он на допросах сам об этом заявил… Нет-нет, пойми меня правильно, нашим профессионалам ещё до обыска у Пеньковского было известно, как капризно реагируют замки на «совокупления» с отмычкой, но иного выхода тогда не было.