Впоследствии Рашидов так и не смог вспомнить подробности своего последнего (в качестве советского летчика) перелета. Всё застилал кровавый туман, приборы взбесились, мир качался, кренясь то вправо, то влево, словно Руслан находился не в кабине самолета, а на палубе яхты, попавшей в шторм. Но он довел штурмовик и посадил его на полосу. Через секунду после того, как ротор уцелевшего двигателя, в последний раз провернувшись в подшипниках, наконец остановился, Руслан провалился во тьму.

И увидел сон.

* * *

Тело Руслана Рашидова было распластано на операционном столе; врачи возились над ним, обмениваясь короткими репликами; извлекаемые осколки с характерным звоном падали в залитый черной кровью таз, а сам Руслан Рашидов был далеко и от этой белой палаты, и от хирургов, и от своего израненного, нашпигованного железом тела.

Он шел по бескрайней пустыне, сильный холодный ветер дул ему в лицо, заставляя пригибаться, ноги увязали в сыпучем белом песке, и очень хотелось пить. Над головой его чернело ночное безлунное небо, и единственным светом в этом странном, призрачном мире был свет ярких, ни на что не похожих звезд. Руслан Рашидов не знал, куда он идет и зачем он идет, но чувствовал, что так и должно быть, что впереди его ждет нечто величественное и прекрасное.

Не без труда поднявшись на гребень очередного песчаного бархана, он увидел странное существо, сидящее в низине. Рашидову словно кто-то шепнул: всё, что он делал до этого, весь пройденный путь — на самом деле лишь первый отрезок, самое начало длинной дороги, детство, и только теперь начинается настоящий путь. Существо представляло собой причудливый гибрид — тело принадлежало какому-то небольшому копытному животному с короткой, гладкой белой шерсткой; хвост — огромный, павлиний, существо развернуло его веером, чтобы Рашидов мог полюбоваться на эту ослепительную и в то же время устрашающую красоту; а голова… голова была человеческой, женской — с ярко-алыми, словно накрашенными, губами и неестественно большими глазами с поволокой. Существо ударило копытом и спросило, глядя прямо на Руслана:

«Что ты здесь делаешь, воин?»

«Я пришел узнать ответы», — сказал Рашидов; он едва мог шевелить губами, в горле пересохло, голос сел, и вместо внятных фраз вырвалось какое-то бессмысленное клокотание.

Впрочем, и этого гибриду оказалось достаточно. На смуглом женском лице отразилось удивление.

«Ты далеко не первый, кто пришел сюда за этим, — сообщил гибрид. — И, наверное, не последний. Но только одному это удалось. Все остальные погибли и прокляты. Ты готов рискнуть?»

«Я готов».

«Что ж, садись, — произнесло существо, подставляя Рашидову спину. — И держись крепче».

Руслан перекинул ногу через круп гибрида, уселся — ни о каком седле или попоне здесь и речи быть не могло — и, наклонившись вперед, обхватил существо за шею. В ту же секунду гибрид сорвался с места. Оттолкнувшись от земли, он очень быстро набрал скорость, и вскоре пустыня внизу превратилась в серую равнину — глаз перестал различать детали, как это бывает, когда идешь над афганской территорией на предельно малой высоте.

Сколько длился этот полет, Рашидов сказать не мог: несколько секунд или целый год — понятие времени потеряло всякий смысл в этом призрачном мире, так что все временные интервалы были абсолютно равнозначны и утрачивали смысл. Но вдруг полет оборвался, и Руслан увидел, что копытное с головой женщины доставило его к ногам еще более странного и страшного существа — огромного, подпирающего небо могучими плечами ифрита. Ифрит казался сотканным из звездного света, но зато имел пару прекрасных белоснежных крыльев, гордо расправленных за спиной.