— Здравствуйте, — сказал он шепотом. — Меня зовут Игорь. Вы шамана заказывали?

— Здравствуй, Игорь, — я тоже понизил голос. — Да, это я пригласил твоего деда. Но он как-то странно одет — не по шамански.

— Разве суть шамана в одежде? — возразил Игорь. Пока мы знакомились, Черников-старший выбрал место и сел прямо на землю, скрестив ноги, лицом на восток. Сумку он положил перед собой. Покопался в ней и извлек первый предмет. Это был коврик, и даже издали мне было видно, что коврик этот самый простой, плетеный и почти новый — из тех, которые домохозяйки стелят на пороге квартиры, чтобы гость мог вытереть ноги. Вторым предметом была алюминиевая миска, затем — свернутая в трубочку пожелтевшая газета, после газеты — детская погремушка, представлявшая собой большой оранжевый шар на пластмассовой рукоятке; за погремушкой, появление которой привело меня в сильное замешательства, из мешка был извлечен барабан — да-да, не бубен, — а знакомый любому с детства «пионерский» барабан. Пребывая в растерянности, я оглянулся на Черникова-младшего:

— Извини, конечно, Игорь, но я думал, что «орудия шамана» выглядят несколько по-другому. Парнишка пожал плечами:

— У прадеда они выглядели по-другому. В двадцать втором пришла экспедиция. Ее начальник попросил прадеда покамлать, вот как вы. Посмотрел, послушал, а потом велел чекисту (с ними в экспедиции чекист был) все орудия у прадеда реквизировать. Прадед воспротивился, конечно, и они его расстреляли. Как врага народа. Сумка — всё, что осталось. Но сила шамана не в орудиях — сила в нем самом. И даже после смерти эта сила остается. Те из экспедиции тоже думали, что главное — это побрякушки, а когда их потом в Москве расстреливать начали, никак понять не могли, почему их расстреливают и за что.

Парнишка рассказывал мне эту страшноватую историю таким спокойным, скучающим голосом, что у меня волосы зашевелились на затылке.

— А откуда ты всё это знаешь? — спросил я.

— Дед рассказывал…

Тем временем Черников-старший разложил на коврике свои орудия и приступил к действу.

— Подойдем ближе, — предложил Игорь. Мы так и поступили. Внезапно Черников-старший вскочил на ноги. В правой руке он держал погремушку и смотрел прямо на восток. Взмах руки, тихий и сухой треск погремушки. Протяжный крик, потом — речитатив на высокой тональности. Как я уже говорил, саамского не знаю, а потому обратился к Игорю за переводом:

— Что происходит? Что он говорит?

— Это подготовка к путешествию, — сообщил парнишка. — Дед заручается поддержкой сил мировых направлений, чтобы они помогли ему.

— Понятно, — сказал я, хотя, если честно, ничего не понял.

Раскачиваясь на широко расставленных ногах, словно пьяный (а может быть, и будучи пьяным?), шаман выкрикивал непонятные фразы и ожесточенно тряс погремушкой. Потом он сменил положение, повернувшись лицом к югу. Перебрав основные направления: четыре стороны света, верх и низ, он совершил довольно странный танец: три оборота вокруг собственной оси, пауза, наклон назад, наклон вперед; погремушка то взлетает вверх, то опускается резко вниз. Наконец Черников-старший остановился и сел в прежнюю позу. Полез за пазуху, извлек полиэтиленовый пакетик и, отложив погремушку, высыпал из него в алюминиевую тарелку, стоящую на коврике, какую-то сушеную травку. В полной тишине он достал из кармана ватника спичечный коробок и подпалил сбор. Травка затлела, распространяя неожиданно густой и пахучий дым.

— Началось, — шепнул мне Игорь. — Смотрите внимательно.

— А ты не забывай переводить.