— А кто вам сказал, что те боги, в которых вы веруете, существуют на самом деле? Я поперхнулся:

— А кто тебе сказал, что Айеке существует на самом деле?

— Дед сказал. Он видел Айеке своими глазами, а значит, Айеке существует на самом деле. Я всплеснул руками:

— Не понимаю!

— Боги, которых вы обвиняете в своих бедах, выдуманы людьми. Люди вообще склонны обвинять в своих бедах кого угодно, только не себя — вот и придумывают жестоких богов. Русским лучше — они на распутье, а потому ближе к истинным богам.

Я ошалел.

— На каком распутье?..

— А вы этого не видите? Всё, что происходит сейчас — это распутье. Общей веры нет, есть много маленьких вер — тех, что создаются душой, а не помутненным от страха разумом. У русских есть выбор. А это всегда хорошо, когда есть выбор…

— Ну, мальчик, быть тебе академиком, — подытожил я.

На этом наша беседа завершилась. Минул еще один день, и в поселок снова прибыл вертолет.

— Как успехи? — полюбопытствовали вертолетчики.

Я пожаловался на горькую судьбу, которая разлучила меня с экспедицией.

— Хоть у Черникова побывал? — спросил командир экипажа.

— Откуда вы знаете?..

Вертолетчики зашлись от смеха.

— Да у него все уже побывали. Пользуется популярностью, что твоя Шарон Стоун. Потому и не просыхает — «горючим» всегда снабдят.

— А что, Черников тебе подарка не сделал? — поинтересовался командир экипажа.

— Какого подарка? — удивился я. Командир с понимающей улыбкой подмигнул:

— Не хочешь показывать? Ну-ну. Мы-то знаем, что он всем подарки дарит, и каждый со смыслом, потому не все и показывают.

Я пожал плечами. И только по прибытии на базу, разбирая рюкзак, обнаружил, что вертолетчик был прав: Черников никого не отпускает без подарка — сделал он подарок и мне. В одном из карманов рюкзака лежал маленький бумажный сверток. Внутри свертка я нашел рукотворную поделку. Это была вырезанная из кости мамонта, грубая, но вполне узнаваемая модель истребителя «МиГ-23»…

* * *

— Вот так, Руслан, — закончил свое повествование Громов. — В этом суть нашей веры. Она незаметна только потому, что состоит из великого множества маленьких вер, у каждого — своя; эти веры часто вступают в противоречие, и со стороны мы, наверное, кажемся безалаберным народом с беспорядочным мировоззрением и противоречивыми убеждениями. Возможно, это язычество, но более достойное человека, чем слепая вера в единого для всех Бога, приказывающего убивать.

Лариса вздохнула восхищенно:

— Как хорошо вы рассказываете, Константин Кириллович.

— Да, забавная теория, — согласился Гена. — Многое объясняющая.

— Бред, — высказался Рашидов; говорил он медленно, с некоторым трудом. — Фантазии чокнутого патриота, — но было видно, что и его рассказ Громова задел за живое.

— Что ж, — Громов пожал плечами. — Это твое мнение.

— Вера, вера, — забормотал Рашидов. — Да, трепать языком по поводу веры вы мастера. А вот на деле…

— А что «на деле»?

— Способен ты делом свою веру отстоять? В честном поединке?

— Не понял, — протянул Громов, хотя уже начал понимать.

— Я вызываю тебя на поединок! — заявил Рашидов, сверкая глазами.