Его уже можно было разглядеть. Закутанный по глаза пацан в форменной ушанке с автоматом и фонарем в руках.

— «Буду стрелять», «буду стрелять», — передразнил часового Роман нарочито писклявым голосом. — Перед тобой целый майор стоит, а ты: «буду стрелять». А ну зови сержанта!

— Товарищ сержант! — возопил часовой. — Товарищ сержант!

Отодвинув его, на площадку перед КПП вышел мордастый сержант. В руке у него был батон, и прямо на ходу сержант от батона откусывал.

— Ну что тут? — спросил он скучающе.

— Вот, товарищ сержант, неизвестные лица. Я хотел стрелять, а они…

— Так стрелял бы, — сказал сержант, — а не жевал бы сопли, мля.

— Здравствуй, Ваня, — обратился к сержанту Роман. — А мы тут с друзьями решили навестить начштаба.

Сержант, судя по всему, тоже узнал бородатого ветерана, но виду не подал.

— Документы, — не попросил, а буквально приказал он.

— Ты что, Иван, с дуба рухнул? Это же я!

— Документы, или я…

Что он собирался сделать в случае, если Роман откажется показать документы, Лукашевич так никогда и не узнал. Роман действовал стремительно. Как молния. Удар головой, тихий стон, батон падает в снег, а сержант валится спиной на окаменевшего часового.

— Вперед! — крикнул Роман, и все побежали.

Первым КПП проскочил сам бородач. За ним — Вадим и Захар, потом — Лукашевич, замыкала вторжение Зоя. Лукашевич хотел задержаться, чтобы вырубить тяжело ворочающегося часового, но Зоя подтолкнула его в спину:

— Не спи, старлей!

Это было ошибкой — оставлять часового. Но они это поняли, только когда в ночное небо ударила автоматная очередь.

На выстрелы тут же откликнулась сирена. Лучи прожекторов заметались, высвечивая участки территории, и в их свете Лукашевич увидел, как со стороны казарм по подъездной дорожке к контрольно-пропускному пункту бегут вооруженные бойцы — количеством не менее взвода.

— Ждали, — произнес Роман одно-единственное слово.

А потом началась стрельба.

Глава двенадцатая. НА ИЗЛОМЕ.

(Кольский полуостров, декабрь 1998 года)

Военно-транспортный самолет «АН-12» с пятьюдесятью десантниками на борту кружил на высоте восьми километров над Оленегорском. В его кабине помимо экипажа находились два полковника: один с петлицами ВВС, другой — с петлицами ПВО. Полковники внимательно следили за действиями экипажа, время от времени отпуская реплики или вступая в короткий спор друг с другом.

— Запросите диспетчера еще раз! — требовал авиационный полковник. — Они не могут нас игнорировать.

— База, база, говорит Пеликан, как слышно меня, прием? Нет ответа.

— База, база, говорит Пеликан, мы просим разрешения на посадку. Нет ответа.

— Черт знает что! — высказался авиационный полковник. — Они там уснули?

— Они не собираются вам отвечать, — обронил противовоздушный полковник.

— То есть как «не собираются»? — Авиационный полковник обернулся к нему, яростно сжав кулаки. — Это мой полк, это моя база.

Противовоздушный полковник скривил губы.

— Я же вас предупреждал, с момента вашего убытая в авиаполку многое изменилось. Теперь это не ваш полк и не ваша база.

— Всех под трибунал отправлю! — пообещал авиационный полковник зловеще. — Так что же, нам теперь вручную садиться, без наведения?

— Выходит так.