***

— Ну, я же говорил тебе, что Браш — величайший мастер! — говорил живописец, осторожно держа копию «Святого Иеронима» за подрамник. Посмотри, даже крокелюры удались на славу. Эта копия даже лучше тех двух, которые я уже изготовил. Что делать, к оригиналу привыкаешь не сразу, а я за Боттичелли прежде никогда не брался — заказчиков отчего-то не было.

И Браш протянул зачарованному и радостному Володе полотно. Мальчик внимательно осмотрел картину — да, она была выполнена так тщательно, что даже Паук, наверное, не отличил бы ее от оригинала. Художник даже подрамник сбил из старого дерева, изъеденного червем, и холст был выбран тоже старый, коричневый и чуть ли не засиженный клопами. Одно лишь смущало Володю полотно все еще издавало запах свежих красок.

— А пахнет аппетитно! — сказал мальчик, принюхиваясь к картине. — Не скоро выветрится?

— Скоро! — махнул единственной рукой художник. — Дня через три все улетучится, как роса под солнцем.

И Браш стал рассказывать, какие краски, масла и растворители он взял для написания картины, а Володя меж тем уже спешил. Все, что говорил художник, было замечательно интересно, но через час уже должна была явиться мама, через полтора — Петрусь Иваныч.

— Вы меня простите, я так спешу... — стал извиняться Володя, Браш же, недовольный тем, что его прервали, когда он открывал всю душу, зачем-то дотронулся своим стальным протезом до подбородка и сказал обиженно и брюзгливо:

— А я-то думал, что ты лучше тех, кто был тогда с тобой. Похоже, я ошибся. Ладно, вали отсюда! — перешел он на совершенно злобный тон. — И чтобы ноги твоей здесь больше не было! Всем вам только деньги, деньги, деньги требуются! У вас не сердце, а арифмометр!

Володя хотел было язвительно заметить Брашу, что и он не бескорыстно общается с искусством, но испугался: «Он может предать меня, как предал и Белоруса, заказавшего копию! Надо уходить!»

И попрощавшись как можно вежливей, Володя выбежал на лестницу. У Пяти углов он взглянул налево — отсюда была видна Владимирская церковь, возле которой через пять часов он испытает свою выдержку и смелость. «Как странно, что и Браш живет неподалеку от этого места?» — удивился Володя и по улице Рубинштейна побежал к Невскому, не желая идти к метро, что находилось рядом с церковью и рынком. Он сознательно сторонился этого места и не хотел появляться там раньше времени.

К дому, однако, он прибыл поздно, и мама уже ждала его возле парадного подъезда, подчеркнуто элегантная, в короткой шубке из меха енота, как показалось Володе, в мехах не разбиравшемуся. Мальчик был возбужден, но скорее не от страха, а от радости, потому что с самого утра все складывалось очень хорошо. «Вот, — подумал он, — и картину получил, и мама вовремя пришла. Теперь бы Белорус не подвел...»

Молча они вошли в квартиру, и Володя заметил, как взволнована мама, которая, видно, недоумевала, с кем же Володя хотел сегодня устроить встречу.

— Ну и грязи же у вас! — не без надменности произнесла она, увидев, в каком состоянии находится квартира. — Может, вымыть все тут? Мужчины!

— Потом все вымоешь, потом, — многозначительно произнес Володя. — Так, сапоги свои и шубу здесь оставлять не нужно. Все занеси в мою комнату и сама сиди там. Я приготовил тебе стул рядом с дверью.

Мама безропотно подчинилась. Володя быстро скинул куртку, занес картину в большую комнату квартиры, в гостиную, развязал шпагат, но бумагу сдергивать не стал. Снова вышел в коридор и тут почувствовал, что в прихожей сильно пахнет мамиными духами. «Нет, это не годится! Белорус сразу же узнает ее духи!» И Володя бросился в уборную, где стоял баллончик дезодоранта, способного своим сильным, грубым ароматом отбить все запахи.