– Да, – подтвердила я, посмотрев на Ольгу внимательным взглядом, – если бы внутренняя слабость твоего брата Михаила оказалась неизлечима, то мы обратили бы свое внимание на тебя. В тебе нет зла, и в то же время внутри у тебя имеется железный стержень, просто ты пока не знаешь, как на него опереться.

– У меня внутри железный стержень? – удивленно спросила Ольга.

– Да, у тебя! – ответила я. – Или ты уже не дочь своей матери? Но только она умеет и любит манипулировать людьми, а тебе такие методы претят. В нашем прошлом этот стержень помог тебе пережить все испытания и не сломаться, хотя это была далеко не самая счастливая жизнь.

– Анна Сергеевна, милочка… – простонала Ольга, – вы говорите загадками, и я вас опять не понимаю, ведь вы не ответили толком ни на один мой вопрос…

– Мне кажется, – сказала я, обращаясь к Нике, – что Ольга достойна того, чтобы знать о нас все. Несмотря на то, что сейчас она выглядит просто как испуганная девочка, внутри она значительно больше, чем снаружи, и должна иметь право выбора, оставаться ей в этом мире или, подобно Сосо, уходить с нами наверх.

– Тогда придется рассказывать все, начиная с самого начала, – озабоченно ответила Ника, – а это долго.

– Ничего, – сказала я, – время у нас есть. Это Серегин должен спешить, чтобы успеть перебить тапком всех тараканов, пока они окончательно не загадили этот мир, а нам торопиться некуда.

– Хорошо, Птица, – согласилась Ника, усевшись на стул и закинув ногу на ногу, – я постараюсь сдержать свой темперамент и никуда не спешить. Скорее всего, ты права, и овчинка и в самом деле стоит выделки…

Я щелкнула пальцами – и в воздухе прямо перед Ольгой завис высокий стакан, до краев наполненный искрящейся живой водой.

– Выпейте это, моя дорогая, – сказала я, – и приготовьтесь слушать нашу историю. Эта вода заряжена флюидами усиленного внимания и доброй толикой адаптогенных заклинаний, чтобы суметь понять и принять вещи, которые иначе показались бы невероятными, да и просто невозможными.

Ольга какое-то время смотрела на парящий в воздухе стакан, потом взяла его дрожащей рукой – и, сначала медленно и с опаской, мелкими глотками, а потом все быстрее и быстрее, осушила до дна.

– Ну вот и хорошо, Ольга, – кивнула я. – А теперь слушайте. Все началось в далеком мире, отстоящем от вашего более чем на сто лет тому вперед. Жизнь там для вас была такой же чуждой и непонятной, как у каких-нибудь обитателей Марса. Это мы про вас знаем очень многое, если не все, а вы про нас – ничего. А все потому, что на протяжении двадцатого века Россия пережила две величайших геополитических катастрофы, сравнимых только со Смутным Временем, и одну Великую Войну, по сравнению с которой нашествие Наполеона кажется обыкновенными маневрами – и все это изменило нас до неузнаваемости…

Я рассказывала, и перед моей слушательницей развертывались картины наших приключений. Иногда, если речь шла о событиях, которым я сама не была свидетелем, на помощь приходила Ника. Ольга слушала внимательно, не перебивая и почти не задавая вопросов, и несколько раз по ходу нашего повествования с небес грохотал отдаленный гром. Ни с кем из наших гостей мы прежде так не откровенничали. Наверное, все дело в том, что и я и Ника почувствовали в Ольге родственную душу, человека, опередившего свое время.

Когда наш рассказ закончился, на улице уже царила ночь с яркими звездами на темном небе, а с танцплощадки приглушенно доносились звуки духового оркестра.

Ольга сложила ладони перед грудью и долго молилась; по щекам у нее текли слезы, и время от времени она чему-то кивала.