Я хотела спросить, какой это принц-консорт Альберт-Эдуард – неужели муж королевы Виктории, который давно уже умер, – но мы, похоже, уже, пришли, очутившись посреди большой комнаты, полной играющих детей. И первые, кого я там увидела, были дочери Ники, вместе с другими детьми на пышном персидском ковре занимавшиеся рукоделием под руководством какой-то молодой женщины. Первой меня заметила Мария – она отвлеклась от своего занятия и, увидев меня, вскочила и закричала:

– Анна Сергеевна, посмотрите, это же тетушка Ольга пришла. Ура!

Вслед за ней на ноги вскочили Ольга, Татьяна и Анастасия – со всех ног они бросились ко мне. Я ведь их всех люблю, и они меня тоже.

– Дорогая тетушка, – с серьезным видом сказала Ольга, – позволь представить тебе нашу здешнюю наставницу, великую мастерицу и волшебницу Разума, контину Анну Сергеевну Струмилину. Насколько князь Серегин суров и беспощаден к врагам, настолько же она добра и милосердна ко всем малым, слабым, униженным и обиженным. Анна Сергеевна, позвольте представить вам нашу любимую тетушку Ольгу… мы все очень рады, что она навестила нас в этом месте.

Я посмотрела на подошедшую ко мне молодую женщину и составила о ней самое благоприятное впечатление. При этом сравнивать ее стоило не с Артанским князем, которому, как настоящему мужчине-самодержцу, и следовало быть суровым и беспощадным к врагам, а с госпожой Коброй – уж ей Анна Сергеевна представляла полную противоположность. И в то же время я чувствовала, что две эти молодые женщины между собой не враждовали, а являлись частями какого-то единого целого.

– Здравствуйте, Ольга Александровна, – сказала мне хозяйка этого места, – добро пожаловать к нам в Тридесятое царство. Я тоже рада, что вы теперь тут, с нами. Девочки по вам сильно скучали.

– Мне, госпожа Струмилина пока непонятно, радоваться надо или печалиться… – ответила я. – Скажите, а где сейчас находятся родители этих девочек, мой несчастный брат Ники и его супруга Алики? Надеюсь, вы не держите их в заложниках с целью обеспечить нужное вам поведение моего второго брата Мишкина?

– Дорогая тетушка… – Ольга-младшая уперла руки в боки и посмотрела на меня как взрослая на несмышленого ребенка, – ты что, белены с утра объелась? Сергей Сергеевич и Анна Сергеевна совсем не такие! МамА сейчас лечат от всех ее болезней, которые так мешали ей жить, а ПапА изо всех сил занимается любимым делом – стреляет из винтовки птеродактилей. Они оба счастливы тем, что господин Серегин, исполняя волю Всемогущего Творца, освободил их от необходимости править Россией и сподвиг на это дело дядю Михаила. Если бы все шло как раньше, ПапА и МамА к семнадцатому году запороли бы в своем монаршем труде все, что только возможно, и тогда в России неизбежно случилась революция, а мы бы все умерли, разве что за исключением малышки Настасьи… Так что перестань говорить глупости и слушай, что тебе скажут умные люди.

Услышав ТАКИЕ слова от своей племянницы, которой только недавно исполнилось девять лет, я ошарашенно замолчала. Меня шокировало, что маленькая Ольга говорила о грядущей революции как о неизбежной вероятности, и никто не прервал ее и не сказал, что это не так. Более того, по словам девочки, эта революция должна была стать результатом деятельности или бездеятельности Ники и Аликс, и это утверждение тоже не вызвало ни у кого никаких возражений, как будто считалось в этом обществе само собой разумеющимся. И только госпожа Кобра, строго сдвинув свои густые черные брови, задала вопрос – но совсем не тот, который мне хотелось бы услышать.

– Ольга Николаевна, – сказала она низким голосом, – кто вам рассказал такие недетские вещи?

– Госпожа Ника, – ответила моя племянница, опустив очи долу, – когда все говорят и думают об одном и том же, то выяснить истину до конца совсем несложно…

– Понятно, – хмыкнула госпожа Кобра, – это все боец Матильда! Вряд ли Профессор стал бы откровенничать с девчонками.