Дитрих применял этот приём далеко не впервые, но первый раз вдруг подумал, что когда нибудь может и не успеть. Ведь годы то идут. Он не замечает, но всё равно в нём происходят какие то перемены. Если его реакция станет хоть чуть чуть, хоть на долю мгновения медленнее, то однажды...

«Дурак! – обругал он себя. – Струсил, да? Испугался врага, с которым нельзя справиться, – времени? Глупо. Нельзя быть сильнее этого врага, но всегда можно верно оценить его преимущества. В какой то момент сказать себе: вот это я ещё могу, а этого уже нет. И тогда враг не выиграет. Только не быть ни слишком осторожным, ни слишком самонадеянным. Вот и всё!»

И почти сразу Зеленоглазый поймал себя на том, что, кажется, оказался именно самонадеян: до твёрдой земли, куда он должен был дотащить свою добычу, оставался почти целый стадий. А кабан не олень, он раза в два с половиной раза тяжелее, этот здоровенный секачище! Что же делать? Звать на помощь Крайка и охотников? Подвергать их совершенно ненужной опасности? Или же просто бросить добычу, которая ему не по силам? Можно отрезать задние ноги и взять с собой. В конце концов, это самые лакомые части туши.

Пока он раздумывал, его взгляд привычно скользил по мутному зеркалу болота. Дитрих рассматривал его, почти не надеясь увидеть что то важное, больше по привычке. И вдруг нечто заставило охотника резко выпрямиться и всмотреться пристальнее. Что это? Ему кажется или... Может быть, это просто болотный цветок расцвёл на кочке? Вздор – на болоте не бывает красных цветов, а для клюквы сейчас не время. Значит...

Он ещё раз мысленно отметил путь, которым двигался кабан, громоздившийся теперь возле него неподвижной бурой массой. Потом сделал осторожный шаг, второй, третий. Всего то шагов восемнадцать двадцать. Ничего страшного.

– Дитрих, ты там как? Цел?

Крайк постарался придать своему голосу беспечность, однако в нём всё равно прозвучала тревога. Вот ведь ещё недавно они были совершенно незнакомы, а теперь этот бритт так о нём беспокоится. Правильно говорил Арсений: «Бог соединяет людей тогда и таким образом, когда и как Он считает нужным. Нам сразу не понять, для чего Он это делает, но всегда оказывается, что делает к нашему же благу!»

– Со мной всё в порядке, Крайк! – отозвался Зеленоглазый. – С кабаном не очень – боюсь, что не дотащу его до сухой земли. Только не вздумай идти сюда: ты же не видел, как бежал вепрь, значит, не видел брода. Подожди, я сейчас.

Дитрих добрался до кочки, что так привлекала его внимание, и понял: он шёл к ней не зря – на стебле высохшей болотной травы трепетал крохотный красный лоскуток Лоскуток тонкой, хорошо выделанной ткани.

Спустя примерно полчаса Зеленоглазый появился из кустарника и со стоном свалил со спины кабанью тушу.

– Дотащил! – завопили хором охотники, только что развлекавшиеся спором, сколько упрямый германец пройдёт шагов с такой ношей и когда, наконец, её уронит.

Дитрих стоял над тушей, с трудом переводя дыхание. Драгоценная находка, о которой, кроме него, пока никто не знал, явно придала ему сил. Вид у охотника был внушительный: на его обнажённом торсе струйки пота смешались со струйками крови побеждённого им зверя, лицо и даже коротко остриженные волосы тоже были в крови, а на плечах и руках алели ссадины – ему здорово досталось от окружавшего болото кустарника.

– Тяжело! – воскликнул тевтон и заставил себя улыбнуться.

Его сверкающая белозубая улыбка привела бриттов в ещё больший восторг.

– Поделишься с нами добычей, великий зеленоглазый охотник? – спросил старший из них, почтительно кланяясь Дитриху, который, как обычно, принёс и им всем охотничью удачу.