В последний день пути по хребту вновь начался дождь. Небо очень быстро заволокли сперва густо серые, затем совершенно чёрные тучи. Сплошной плотной массой они укрыли горизонт, обвисли над самой дорогой, местами, казалось, касаясь её, потом упали первые тяжёлые, словно отлитые из металла, капли, и дождь хлынул непрерывным потоком, сразу превратив надёжную почву склона в зыбкую осыпь, покрытую сплошными ручейками, несущими массу камешков и песка. Копыта вязли в этой зыбучей массе, кони спотыкались, храпели, боясь оступиться и скатиться вниз.

– Слезаем! – закричал Дитрих. – Слезаем и ведём их в поводу или останемся без лошадей!

Путники спешились, но в тот же момент небо над их головами озарилось белой вспышкой, раскололось надвое, и вслед за тем оглушительный грохот прокатился над хребтом. Следующий удар его прозвучал громче и страшнее. Длинная огненная змея пронзила землю шагах в сорока от людей. Квито безумно захрапел, рванул на дыбы, едва не опрокинув Крайка. Хастиг дрожал всем телом, оседая на задние ноги, и лишь железная рука хозяина не давала ему последовать примеру гнедого.

– Вниз! – крикнул Дитрих. – Надо спуститься в лес. Молнии попадают в то, что находится выше остального, этому меня давно научили. Вниз!

– Но в дерево тоже может попасть молния! – отозвался Крайк, всеми силами стараясь не показать товарищу охватившего его страха.

Гроза была единственным, чего он боялся, как и большинство людей его племени, видевших в этом непонятном явлении гнев богов. Когда то в детстве сын вождя иценов увидал, как в одного из его соплеменников попала молния. Человек сгорел за несколько мгновений – его тело упало на землю совершенно чёрным, и все, кто это видел, завопили и завыли от ужаса. Впоследствии Элий много рассказывал своему другу о том, что римляне научились отводить грозовые разряды от своих жилищ, и постепенно детский страх почти исчез в душе Крайка. Однако здесь, посреди безлюдных, непригодных даже для жизни варваров мест, на оголённом каменистом хребте, неистовая сила грозы казалась чудовищной. Представлялось, ничто живое не уцелеет среди этого грохота и разрывающих небо молний.

Возможно, на какой то миг трепет проник и в сердце Дитриха Зеленоглазого.

– Господи, спаси и сохрани нас, грешных! – крикнул он.

И тотчас вновь стал самим собою.

– Вниз, Крайк, вниз! Да, молнии попадают в деревья, но дерево загорается сверху, и мы успеем, если что, от него уйти. А здесь эта красота небесная попадёт именно в нас!

Осторожно ступая на покрытом водой скате, крепко держа коней в поводу, путники шаг за шагом одолели спуск и углубились в непролазную чащу. Если темно было наверху, то здесь царил полный мрак. Лишь при вспышках молний всё кругом озарялось нереальным лиловым заревом, на фоне которого, как тени злобных духов, чернели силуэты растрёпанных ветром деревьев.

Во время одной из таких вспышек Дитрих выбрал росшую вблизи пригорка сосну. Наверное, когда то её уже поразила молния: ствол был вдвое короче, чем у обычного взрослого дерева, сверху криво изогнут, а ветви располагались не шатром во все стороны, а веером, вытянутым куда то вбок.

– Сюда! Это дерево ниже остальных, и ветви его ближе к земле. Они нас хоть немного укроют от дождя.

– Да чего уж там укрывать! – сердито бросил бритт. – Меня уже можно выжать, как тряпку.

– И меня тоже. Нет, нет, не стой вплотную к стволу. Если сюда всё же угодит молния, её сила пройдёт именно по стволу.