– Остался? А раньше у вас что же, было много жрецов с таким даром? – воскликнул Крайк.

– Много не было никогда. Обычно устами богов вещали двое или трое. Пять лет назад умер старейший из друидов, Огон. Ему было больше ста лет. Видения посещали его до последнего дня. Теперь это случается только со мной.

– Случается, когда ты того хочешь, или это от тебя не зависит? – спросил Дитрих.

Она вдруг расхохоталась, громко, неистово. Этот хохот, почти переходящий в рыдание, ошеломил мужчин. Казалось, друидка внезапно помешалась, по крайней мере, её лицо действительно на несколько мгновений приняло почти безумное выражение. Потом она заставила себя успокоиться и некоторое время молчала, закрыв глаза, опустив голову.

– И что это было? – наконец спросил Зеленоглазый.

– Ничего страшного. То, о чём ты подумал, бывает по другому. Ты спросил, зависит ли это от меня? А вот ты, Дитрих... если бы ты порой видел, как пламя пожирает твой дом, и видел это совершенно ясно, так, что не смог бы отличить от реальности... Если бы вдруг перед твоими глазами начиналась битва, под ноги тебе лилась кровь, но ты не мог этому помешать, потому что на самом деле этого нет... Если бы ты узнавал о том, что беда будет с тобой, с людьми, которых ты знаешь, может быть, даже любишь, но не видел срока этих событий, а потому не мог их изменить? Если б с тобой такое случалось и от тебя зависело бы, вызывать эти видения или нет? Что б ты выбрал?

– Да сохранит меня Господь от этого! – вырвалось у тевтона. – Хуже ничего не придумаешь!

– Тогда зачем ты спросил?

Зеленоглазый смутился, а Крайк даже присвистнул.

– А ведь я помню это! – воскликнул он. – Где то за полгода до того, как наш клан поднял восстание и римляне сожгли нашу деревню, ты всё время плакала и кричала: «Огонь, огонь, я вижу огонь! Всё кругом горит, наш дом горит! Помогите!» Тебя сперва успокаивали, потом даже били, чтоб ты не орала. Никто и не подумал поверить... Это было первое твоё видение, да?

– Да, брат. А потом их было много. Мой воспитатель, охотник Белла, давал мне успокаивающее питьё, но оно не помогало. В конце концов я почти привыкла. Только очень боюсь полнолуний. Потому что в полнолуние это обязательно у меня бывает. И в такие ночи видения всего яснее, всего ярче, всего страшнее! Сплю я или нет, значения не имеет – в ночь полнолуния я ВСЕГДА что то вижу! Ненавижу эту полную луну!

И, прямо взглянув в лицо Дитриху, Риона вдруг проговорила почти со ЗЛОСТЬЮ:

– Только не надо думать, будто я жалуюсь. Это не в моих правилах.

– И не в моих, – кивнул германец. – Вернёмся к вашему святилищу. Ты туда нас ведёшь?

Она даже взмахнула руками:

– Что ты! Это же – верная гибель. Ни твоего друга, легата, ни вашего орла там нет.

– Уверена?

И вновь они посмотрели друг другу в глаза, но теперь – Дитрих отчётливо это сознавал – жрица не пыталась овладеть его волей. Возможно, поняла, что это ей не под силу, а возможно, больше не хотела этого.

– Как ты не понимаешь! – с силой произнесла Риона. – Если бы друиды овладели знаменем Девятого легиона, они бы не подпустили вас так близко к святилищу. Да, ты, возможно, всё равно сумел бы пройти, ты обладаешь необычайной силой. Возможно, тебе удалось бы и проникнуть в святилище, только ты бы вряд ли оттуда вышел. Но в этом нет необходимости. Наоборот – друиды надеются, что ты отыщешь своего друга и тех, кто вместе с ним сумел уйти от горностаев. И тогда с твоей помощью Совет получит орла.

– И они воображают, будто я стану им помогать?! Я похож на сумасшедшего?!

Риона улыбнулась и наконец опустила глаза.