Какое‑то время спустя муравьи стали сползать с тел и разбегаться в разные стороны. Шаман признал, что новобрачные выдержали испытание. Но тогда несколько буйных юнцов громогласно возмутились: «Нет, она не выдержала испытания – у нее лились из глаз слезы, значит, они не могут жениться!» Другие же выступили в защиту молодоженов. Поднялся шум, разразилась ссора. И только благодаря присутствию гостей дело не дошло до драки. Большинство варраулов, хотя и не без помощи тычков и подзатыльников, довольно быстро одержали верх над смутьянами и усмирили завистников. На помосте вдруг воцарились мир и согласие. Молодожены избежали беды.

По окончании муравьиного суда веселье и попойка возобновились с еще большей, чем прежде, силой – как‑никак теперь праздновалось что‑то вроде свадьбы. Для нас, гостей, и для старейшин развесили гамаки, предложив в них улечься. Один из них занял я и, надо признаться, чувствовал себя в нем весьма удобно и покойно. По кругу снова пошло кашири, правда, я лишь делал вид, что пью. Зато многие из моих спутников изрядно упились. К счастью, Арнак, Вагура и Ласана почти совсем не пили и следили за другими. Тем не менее кое‑кого из наших, упившихся до беспамятства, пришлось отправить на шхуну проспаться.

Манаури, чувствуя себя на седьмом небе, не уклонялся от лишнего глотка. Захмелев и лежа рядом со мной, он через Фуюди о чем‑то оживленно беседовал с Екуаной. Как видно, они делились между собой важными тайнами, ибо Екуана теперь реже разражался смехом, часто морщил лоб, то и дело бросая в мою сторону полные благосклонности взгляды. Наконец он вылез из гамака и, придвинув табурет, сел подле меня.

– Анау, великий вождь, о мудрый Белый Ягуар! – нараспев заговорил он, размахивая надо мной руками, что, вероятно, выражало его доброжелательность ко мне. – Ты умный и могучий вождь!

– Перехвалишь ты меня, Екуана, – рассмеялся я. – Манаури, наверное, наговорил тебе обо мне всяких небылиц.

– Небылиц? – повторил вождь, хитро прищурившись. – Белый Ягуар, я вижу, к тому же еще и скромный вождь. А у кого много‑много огненных зубов, которые – бум, бум, бум! – и убивают всех врагов?

Екуана с почтением указал на серебряный пистолет, который я, забираясь в гамак, положил подле себя.

– Такие зубы у меня есть, это правда! – согласился я, смеясь.

– А кто научил своих друзей, – продолжал вождь все тем же льстивым тоном, – кусать огненными зубами? Белый Ягуар научил!

– И это правда! – охотно согласился я. – Но взгляни вокруг. Мои огненные зубы умеют больно кусать, но твой кашири, хотя всего лишь напиток, оказался сильнее. – И я выразительно посмотрел в сторону нескольких захмелевших араваков.

Все окружающие нас разразились смехом, а Екуана с притворным огорчением признал, что такова уж натура индейцев – все они неисправимые пьянчуги.

Стремясь перевести беседу на темы более важные, я спросил Екуану, что известно ему об англичанах, живущих якобы в устье реки Эссекибо, куда мне хотелось бы со временем попасть. Но вождь уклонился от вопроса и не мог или не хотел сказать ничего, кроме того, что где‑то на юге действительно живут англичане и они намного лучше, чем голландцы, но голландцев значительно больше.

– О‑о‑о! Голландцы! – Екуана передернулся, будто вспомнил о чем‑то крайне неприятном.

– Неужели они настолько вам досадили? – заинтересовался я.

– Еще как! И даже не они, а их наемники – ловцы рабов…

Но тут Екуана словно спохватился и прикусил язык.

– Ты, Белый Ягуар, – спустя минуту вновь обратился он ко мне просительным тоном, – плыви на запад, к реке Итамаке, а не на юг.