Я навелся на следующего, кто встал к пушке. Плотный, среднего роста, унтер, с широким зло перекошенным лицом. Первая пуля вошла ему в плечо, наверняка задело ключицу, а на таком расстоянии "триста третий" даже без кувыркания дробит кость на мелкие осколки это чертовски больно. Но только испанец не упал, лишь качнулся и скривился еще сильнее, пока я досылал следующую пулю. Меня он вряд ли видел — для них я был просто вспышкой в глубине комнаты, — а вот я его видел отлично и уже дожимая спуск понял, что не успеваю…

Мы выстрелили одновременно и я успел еще заметить, как дернулась кисточка на пилотке — а потом стало темно.

Глупо получилось.

Глава 27

Однажды со мной такое уже случалось. Вода в океане оказалась чуть холоднее, чем думал, мышцы свело судорогой, и я начал тонуть. Уходишь вниз, а свет — где-то там, наверху, все дальше и совершенно нечем дышать…

Тогда я все же сумел выплыть. Сумел и сейчас — рванулся, что было сил… и сел на носилках, тяжело дыша, словно загнанный автомобилями паровоз, с дикой мигренью и отвратным вкусом горечи во рту. Вокруг был ночь, в небе — луна, где-то вдалеке слышались выстрелы. Рядом у стены дремал Минц, обложившись целым арсеналом — своими пистолетами-пулеметами, моей "астрой" и еще чем-то…

— Мистер Мартин… наконец-то вы очнулись.

— Кажется, да…

Взгляд на часы ситуацию особо не прояснил — остановились в процессе сегодняшнего буйства. Ощупывание головы тоже не помогло: забинтована, но легко, в несколько слоев, на снесенные полчерепа не тянет. Чего ж боль такая, да еще с тошнотой? Последствия сотрясения?

— Сколько я тут провалялся?

— Часа три, наверное…

— Так… а что вообще было.

— Да студент этот, медик-хреник… — затараторил Леви, — помните, из тех, что днем к нам прибились. Мы, когда вас из-под обломков достали, Ганс велел ему вас в чувство привести, дать нашатыря или чего там положено. А этот болванчик то ли не понял чего, то ли от волнения у него самого в башке все перепуталось… сунул тряпку с хлороформом, вот…

Стоило Леви произнести это название, как все стало на свои места, хоть и со скрипом. И мигрень, и отвратный вкус я уже пару раз прочувствовал, оказавшись "в гостях" у Костореза. Правда, наш добрый доктор хлороформ считал крайне опасной штукой и дозировку рассчитывал тщательней, чем траектории своих любимых пулеметов.

— Бой долго шёл?

— Да там того боя было-то… — пренебрежительно махнул рукой Минц. — Влезли эти лишенцы на первый этаж, который мы им отдали, сунулись по лестнице, получили свинца в морду. Минут через… ну, четверть часа, сразу как стемнело, подошли еще два отряда. Окружили, крикнули "сдавайтесь", ну и те, на первом, тут же начали стволы из окон кидать.

— Ясно… — я вдруг вспомнил разговор с Князем перед боем и что-то кольнуло в груди. — Наши все целы? Князь…

— Да он вообще как заговоренный! — с какой-то преувеличенной бодростью отозвался Леви. — К нам гранату закинули, он её схватил и обратно в окно. А она рванула почти сразу же. Осколки во все стороны, в комнате одному испанцу прямо в лоб прилетело… а Князю вашему только пиджак сразу в трех местах распороло.

— А остальные? Женевьева, Тереса…

— С мадмуазель все в порядке, она же с ранеными сидела… а вот мисс Гарза…

Адреналиновый шок иногда творит сущие чудеса.