Франческа взяла таблетки и прочитала название. Потом подняла взгляд на Егора и сказала:

— Если у него больное сердце или есть склонность к эпилепсии, эти таблетки его убьют.

— Знаю, — нехотя кивнул Егор. — Но мы должны пойти на этот риск.

Несколько секунд она молчала, потом проговорила с невыразимой ненавистью в голосе:

— Я сделаю, как ты просишь. Но сейчас… Сейчас ты должен уйти. Уходи, слышишь!

Она упала лицом в подушку и зарыдала. Егор хотел подойти и утешить ее, но понял, что от этого будет только хуже. Тогда он сгреб со стула свою одежду и вышел из спальни.

24

На скамейке в скверике возле церкви она увидела священника. Он сидел, откинувшись дородной спиной на деревянные перекладинки скамейки, и любовался желтыми кронами деревьев.

Франческа подошла к скамейке и села рядом со священником. Он повернул голову, посмотрел на Франческу и приветливо ей улыбнулся.

— Здравствуйте, падре, — сказала она.

— Здравствуйте, — с улыбкой ответил он. — Мы знакомы?

— Боюсь, что нет.

Священник прищурился и внимательно вгляделся в ее лицо.

— Меня зовут отец Лоренцо, представился он. — Вы хотите о чем-то со мной поговорить?

— Да, — ответила Франческа. — Я хотела спросить вас. Спросить об одном месте в Евангелии. Можно?

— Конечно, — мягко сказал отец Лоренцо.

Его лицо, благостное, доброе, дородное, показалось вдруг Франческе удивительно неприятным. «Стоит ли с ним говорить?» — подумала она. Однако священник продолжал на нее смотреть, ожидая вопроса. И Франческа спросила:

— В Библии сказано: если тебя ударят по правой щеке, подставь левую, так?

Священник кивнул:

— Так.

— Но разве плохо, если вместо того, чтобы подставить злодею левую щеку, дашь ему сдачи? Или лучше — уничтожишь его! Возможно, это спасет кому-нибудь жизнь!

Отец Лоренцо сдвинул густые брови.

— Проблема не в том, дашь ты ему сдачи или нет, — тихо сказал он, — а в том, что зло дремлет в каждом из нас. До поры до времени оно связано, заковано по рукам и ногам. Верой, страхом, совестью — у кого как. Но насилие, даже совершенное во благо, развязывает злу руки, и тогда оно овладевает тобой.

Франческа нахмурилась.

— Но ведь Иисус изгнал бесов из одержимого! — яростно проговорила она. — И он прогнал из храма менял. Он боролся, батюшка, боролся!

Отец Лоренцо вздохнул. Поднял голову, посмотрел на кроны деревьев и изрек:

— Изгоняя беса из другого, опасайся, как бы этот бес не вселился в тебя. Сначала в твое тело, а потом и в твою душу.

Франческа усмехнулась. Он только и мог, что болтать, этот святоша.

— За свою душу я спокойна, святой отец. Я никогда и никому не желала зла. Но я слишком долго терпела, и мое терпение привело к беде. Теперь я хочу только одного — действовать.

— Око за око? — негромко спросил отец Лоренцо, поглядывая на Франческу из-под нахмуренных бровей.

Она кивнула:

— Да. Око за око.

Священник немного помолчал. Потом сказал мягким, отеческим голосом:

— Прежде чем что-то сделать, задумайся над тем, что тобою движет. Желание справедливости или простая жестокость? Люди так часто путают эти две вещи.

Франческа засмеялась:

— Это так, падре. Но даже самый справедливый человек, проливая кровь, становится жестоким.