Медленно повернул ключ в замке зажигания, плавно отпустил сцепление, и «Мазда-626» плавно покатила по улице, держась первого ряда. Мужчина проехал еще несколько кварталов и уже окончательно успокоившись, припарковал машину возле череды таксофонов.

Он вышел из машины, аккуратно захлопнув дверь, подошел к телефону и быстро, по памяти, набрал помер. Ответили не сразу – довольно продолжительное время из трубки доносились длинные гудки.

– Черт тебя побери! – прошептал бледными губами, покусывая фильтр незажженной сигареты, высокий блондин.

Наконец трубку сняли.

– У меня есть кое-какая информация. В общем, я уже говорил, что ремонт сделал. Скажите, где я могу встретиться…

– Это звонит Николай? – дребезжал старушечий голос.

– Да, Николай.

– Для вас, Николай, вот какое сообщение: завтра утром вас будут ждать в прежнем месте в десять ноль-ноль.

– Спасибо, – бросил мужчина, и впервые за весь этот день па его губах появилась улыбка. Улыбка была недобрая, неприятная, какая-то ехидная, словно бы пес оскалил пасть.

Мужчина отбросил пятерней пряди светлых волос, упавшие па глаза. Лоб все еще был мокрый от пота.

"Будьте вы все неладны со своими деньгами, со своей работой! Совсем здоровья нет, все на нервах. Все болезни, как известно, от нервов. Правду говорят, один сифилис от удовольствия. Уж лучше бы сифилис, чем эта долбанная прободная язва. Его хоть вылечить можно, и резать не надо. Поколют антибиотики, пройдешь пару курсов, и все в порядке. Только польза: впредь будешь осторожнее с бабами. А с язвой дело серьезное, от нес так просто не избавишься. Слава Богу, завтра подгребу свой гонорар и только меня здесь и видели. Свалю, как говорится, без шума и пыли, и ни одна живая душа не будет знать, где Николай Меньшов, мастер спорта международного класса, который едва не стал чемпионом России по пятиборью… Ни одна собака не прознает.

А если в Питере не удастся устроиться в клинику, поеду в Ригу, там тоже хорошие врачи. И завязки у меня там надежные, старые знакомые, еще по той команде. А они уж меня не подведут, не бросят".

Успокаивая себя этими мыслями, Николай Меньшов гнал «Мазду» в сторону своего дома. Ему хотелось как можно скорее подняться на девятый этаж, открыть холодильник, взять пакет молока, разогреть его в микроволновке и выпить мелкими глотками большую кружку. Молоко было единственным напитком, который он мог себе позволить, и куда быстрее всяких таблеток снимало боли. Последние пару месяцев Николай Меньшов только им и спасался.

Он похудел килограммов на пять и даже боялся по утрам становиться па весы, потому что знал: красная стрелка остановится не патом месте, где была неделю назад.

«Операция… – стучало в мозгу. – Операция – вот мое спасение!»

Покупаешь спирт или водку в Беларуси – а бывшую союзную республику Галкин любил издавна и объездил всю вдоль и поперек, – там договариваешься с несколькими директорами спиртовых заводиков – маленьких, колхозных, ведь где-где, а в Беларуси продолжала жить и действовать колхозная система – платишь им небольшие деньги валютой, они и рады. Левый спирт в автоцистернах перегонялся под Москву, где весьма простым путем его превращали в «качественную» водку. Спирт просто-напросто разливали по бутылкам, лепили акцизы, навинчивали пробки, разливали, фасовали, украшали бутылки этикетками: «Русская», «Столичная», «Стрелецкая» – какие были этикетки, такие и лепили.

Это дело приносило верный доход: что-что, а водку в России пили, пьют и пить будут.