– И был уверен в том, что рано или поздно это обращение к основам науки на новом уровне произойдет. Это даст новый толчок развитию всех наук о природе, всему естествознанию.
– Но почему вы ждали? – спросил Григорьев. – У каждого из нас было предчувствие, были сомнения, поиски, а вы прямо нас уверяете, что ждали именно вот этих работ Алексеева.
– А это пусть вас не удивляет. Пора уже хорошо понять, что философия обладает чем‑то таким, что превосходит специалистов, даже в их собственной области.
ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО
Из Сибири пришло письмо. Нина Алексеева уже все знала. В письмо был вложен листок: последние строчки, которые она получила от Алексея. Одно место заинтересовало нас. Вот оно:
«Я уже давно пишу тебе большое письмо‑дневник, по нескольку страниц каждый день. Пошлю его, когда наш удивительный эксперимент подойдет к концу. Мне и самому нужно освоиться с тем, что мы сделали, слишком все неожиданно и необычно…»
Значит, где‑то лежат листки, и в них разгадка? В бумагах Алексеева письма мы не нашли. Скорее всего, оно погибло при катастрофе. А вдруг на почте знают о нем? Может быть, регистрировалось его отправление?
Как во всех южных городах, летом почта становилась одним из самых оживленных и загруженных работой учреждений города. В кабине междугородного телефона какой‑то мальчик радостно кричал: «Баба Лиза! Баба Лиза, это же я, Петя!» Позвякивал и жужжал телеграфный аппарат. Шумная смеющаяся очередь отдыхающих ждала писем «до востребования».
Заведующая почтой нетерпеливо выслушала нас и сказала:
– Письмо из Института звезд никак не могло задержаться, вот еще! От них мы все получали по пневматической трубе и тотчас отправляли.
– В Институте звезд была пневматическая почта? – удивился я.
– Да, совсем недавно проводили туда какую‑то канаву, этим воспользовались и уложили трубы для пневматической почты. Письмо Алексеева? Он получал большое число разных журналов и писем, мы сразу же закладывали все в цилиндры и отправляли ему, и никогда никаких жалоб не было.
– Пневматическая почта… – повторил Топанов.
Мы немедленно отправились в Институт звезд и вызвали аварийников.
– Пожалуй, есть надежда найти это письмо, – сказал начальник аварийной команды, – разумеется, если оно было написано и послано. После аварии пневматическая почта была отключена и не работает. Пройдемте в склад найденных при раскопках вещей…
Мы пошли за ним в подвал, где на полках были разложены самые разнообразные предметы. Среди них был пустой помятый бронзовый стакан.
– План разрушенного корпуса у вас под руками? – спросил Топанов.
– Мы с ним не расстаемся, вот он…
– Пневматическая линия наведена голубой тушью, – подсказал один из аварийщиков, – да зачем план! Я сам проходил туннель с трубами, мы их разрезали и заглушили концы.
– Где, в каком месте?
– Да пожалуй, что как раз здесь, – аварийник взял карандаш, немного подумал и указал на какую‑то отметку возле фундамента.
Мы вышли во двор института, подошли к полузасыпанной щебенкой глубокой траншее.
– Вот она, – сказал Топанов, показывая на желтевшую внизу трубу.
Один из рабочих бросился бегом к грузовой автомашине, что‑то стал объяснять шоферу. Потом машина, подцепив большой компрессор на колесах, подтянула его к траншее.
– Что вы хотите делать? – спросил Топанов.
– Продуть, – коротко ответил начальник аварийной команды. – Сейчас шланг подведем и продуем. Что в трубе застряло – все наше будет.
– Быстро на почту, – обратился ко мне Топанов, – я сейчас же приеду, следом за вами. |