– Ничего, я подожду, – ответил я и, внимательно осмотрев объедки на столе, снова повернулся к девушкам. – А кто та щедрая госпожа, что здесь сидела?

– Вы о маркизе Нинэ’ ля Маунтайн? – удивленно проговорила официантка. – Она здесь давно, последние два года до выпуска остались. Очень щедрая и славная госпожа. Всегда оставляет большие чаевые.

– Только вот подруг выбирать совершенно не умеет, – буркнула себе под нос вторая официантка, – постоянно в ее компании какая то мымра найдется.

– Вел, помолчи! – оборвала ее первая. – Прошу прощения, господин. Она не со зла.

– Все понимаю. Не спешите, – улыбнувшись, я вернулся к Олегу, уже занявшему столик и сидящему с открытым меню. – Что можешь сказать о маркизе ля Маунтайн?

– Нинэ? Славная, популярная, богатая. Пока не помолвлена, но учитывая, что вокруг нее регулярно видят княжеских детей – думаю, это только вопрос времени, – почти равнодушно прокомментировал Олег.

– Богатая, говоришь? – усмехнулся я, четко представив тот краткий миг, когда все девушки уже встали из за стола. Нинэ, щедро сыпанув мелкие монеты, едва заметным движением кончиками пальцев подхватила оставленный одной из подруг золотой. При этом, хоть в ее тарелке и осталась еда, демонстрируя аристократическую сытость обедавшей, на самом деле там были просто грамотно раскиданы крохотные объедки.

Да, двух этих фактов не могло хватить, чтобы полностью составить портрет новой знакомой, но я уже представлял, с кем имею дело, – чувствовал родство душ. Но чтобы окончательно убедиться в том, что встретил такую же лису в курятнике, как и я сам, потребовал у Олега подробностей.

– Ну, она из старого французского рода, бежавшего в Германию, а затем в Польшу, – нахмурившись сказал Олег. – Вроде они сумели получить существенный земельный надел и даже сохранить титулы. Правда, король польский – Генрих 17 Речистый, двоюродный внучатый племянник Людовика 16 Последнего – вроде как не подтвердил их положения. Но, судя по ее поведению и самостоятельности, все это лишь слухи.

– Слухи, – еще раз улыбнулся я. Хороша, умудряется поддерживать статус маркизы при том, что за душой не гроша, а дома не ждет ничего хорошего. Возможно, набивая себе таким образом цену, она пытается выйти на более выгодный брак или вовсе задумала что то крупное. Надо внимательно к ней присмотреться.

– И не холодно им? – спросил я, кивнув на ожидавших сигнала официанток, стоящих чуть в стороне. – Или это официальная форма?

– Все ради искусства, – возвышенно сказал Олег и засмеялся. – Ты же знаешь правила – выйти живым из академии может только сильный одаренный или аристократ. Обычно и то и другое. Пока ты еще ребенок – есть шанс сбежать, но после шестнадцати… в общем, если не получилось обрести достаточно сил, или если род от тебя отказался, коли хочешь жить – останешься в академии. Вот так – например.

Пытаются соблазнить учеников. Но сам знаешь – забеременеть от аристократа так же проблематично, как родить одаренного от обычного человека. Дар богов – штука редкая. С каждым поколением он все слабей, и только препаратами и возвышением можно добиться хоть какого то прогресса, а они дороги.

– А что с парнями? – удивился я. – Ни одного работника мужского пола не видел, разве что преподавателей.

– Ну так мы и рождаемся один к пяти. Да и войны, дуэли… право и бремя сильного, – рассмеялся Олег, не понимая, шучу я над ним или нет. Мы заказали несколько блюд средней ценовой категории. Если отбросить громкие названия – пюрешка с котлеткой, компот и булочка.

Я аккуратно начал расспрашивать об этом мире, но стоило Олегу разговориться, и его стало уже не заткнуть.