Обычно он ездил с большим удовольствием: машин в этот послеполуденный час было мало, и дорога плавно изгибалась под густыми кронами деревьев. Но сегодня все вокруг было слишком ярким, слишком ослепительным. Пол чувствовал какое-то смутное беспокойство; ему хотелось опустить на все это сияние шторы, шторы серого тумана и дождя. После слов Лии день для него был начисто испорчен.

Задолго до Гринвича он свернул, не имея ни малейшего понятия, куда едет, зная только, что не в силах сейчас встречаться со своей старой клиенткой, пить с ней чай и вести умные разговоры, которыми неизменно сопровождалось каждое их чаепитие. Он решил остановиться у первой же закусочной и позвонить ей, принеся надлежащие извинения. Доехав до «Рая», припарковал машину в тенистом месте, позвонил старухе, купил банку холодной «Колы» и, вернувшись, уселся на сиденье с намерением тут же ее выпить.

Наверное, я схожу с ума, подумал он. Будь сейчас Ильза с ним, она ему так бы и сказала. К сожалению, Ильзы здесь нет, но зато есть Тео Штерн… Вряд ли, до его загородной больницы слишком далеко. При мысли об этом он даже почувствовал боль в плече, что, конечно, было смешно, обычное самовнушение, так как плечо давно его не беспокоило. Но ведь оно вполне могло заболеть, не так ли? И провериться лишний раз совсем не помешает.

Пол выпрямился на сиденье, пытаясь привести в порядок свои мысли. Итак, чего он, собственно, собирается этим добиться? Ничего. Он хочет лишь знать, вот и все. Как только он узнает, как обстоят у них дела, то сможет выбросить все это из головы. Он поклялся себе, что так и сделает. Но как он мог это узнать? Скорее всего, ему это не удастся. Хотя, с другой стороны, он мог услышать какое-нибудь случайное замечание, которое, возможно, прояснило бы ситуацию. Если же он не сделает этой попытки, его совершенно измучают собственные мысли. Он хорошо себя знал.

Пол вылез из машины и вновь направился к телефонной будке, чтобы найти в справочнике адрес.

Дверь кабинета Тео была заперта, но Полу была явственно слышна играющая там музыка. Он постучал в стекло снова, прислушался к величественным траурным звукам «Реквиема» Верди, подождал мгновение и постучал в третий раз. Внезапно музыка смолкла, и на пороге возник доктор Штерн. Он выглядел так, будто только что проснулся, и одну его руку покрывал толстый слой бинтов.

Слегка растерявшись, Пол смущенно произнес:

– Извините мне мое внезапное вторжение, но я был неподалеку и решил заехать, надеясь, что кабинет открыт. Мне хотелось бы договориться о консультации по поводу моего плеча. Вы его оперировали.

Лицо Штерна было настолько лишено в этот момент каких-либо эмоций, что Пол окончательно пришел в замешательство и сделал шаг назад.

– Но, как я вижу, с вами произошел несчастный случай. Вероятно, мне лучше уйти. Я не хочу вас беспокоить.

– Никакого беспокойства. Входите. Что с плечом?

Пол отказался бы от приглашения, если бы Штерн, уже более настойчиво, не спросил его снова, что у него с плечом.

– Полагаю, ничего серьезного. Но я решил, что лучше все-таки лишний раз провериться. Вы, вероятно, не помните, но я был ранен дважды в это плечо… – Он замолчал, чувствуя себя в этот момент полным идиотом.

– Я помню вас очень хорошо, мистер Вернер. Мне надо вас осмотреть.

Они вошли в комнату с великолепным, украшенным резьбой письменным столом, восточным ковром на полу и полками, полными книг.

– К сожалению, там, где я обычно принимаю больных, уже все разобрали, – проговорил Штерн с такой неподдельной мукой в голосе, что Пол не осмелился его о чем-либо расспрашивать.