– Потрясающая женщина, – сказал ей вслед сержант Брейтенбах. – Не завидую Веркрампу, когда он останется с ней один на один.

– Да, этот брак заключался явно не на небесах, – ответил коммандант.

Примерно к такой же мысли пришла в имении «Белые леди» и миссис Хиткоут‑Килкуун, размышлявшая о собственном браке с полковником. После мгновений счастья, пережитых ею в лесной лощине, она постоянно обращалась мыслями к комманданту. Мысли полковника тоже все время возвращались к Ван Хеердену.

– Вот негодник! Приехал, изломал мои лучшие розы, загнал насмерть дорогую лошадь, испортил аквариум с тропическими рыбками, отравил Вилли, бедняжку, и в довершение всего прихватил с собой лучшего доезжачего, – переживал полковник.

– Да, мне Харбингер всегда был симпатичен, – нежно проговорила Маркиза.

Но в целом о визите комманданта уже позабыли, и мимолетный взгляд на жутковатую реальность, с которым оказалось сопряжено его кратковременное пребывание в этом доме, сменился новым приступом лихорадочного веселья, при помощи которого члены «клуба Дорнфорда Йейтса» старались вернуться в прошлое. Вся компания съездила в Свазилэнд поиграть в казино в Пиггс‑Пике – в память о той истории, что описана в книге «Иона и компания», когда Берри выиграл в казино в Сан‑Себастьяне четыре тысячи девятьсот девяносто пять фунтов. Полковник Хиткоут‑Килкуун, однако, проиграл сорок фунтов, после чего прервал игру. Всю дорогу назад, а ехали они под страшной грозой, полковник демонстрировал подчеркнутое безразличие к своему проигрышу – чувство, которого он на самом деле вовсе не испытывал. Они заехали было на скачки, но и там им не повезло. В память о Чаке полковник делал ставки исключительно на черных лошадей.

– Синежопая обезьяна, – заявил он после очередного заезда на своем изысканном наречии так, что слышать его могли все собравшиеся на трибунах. – Проклятый жокей ее откровенно сдерживал.

– Надо организовать собственные соревнования, Берри, – сказал ему толстяк. – Кстати, ведь в «Ионе и компании» есть эпизод с автомобильными гонками.

– Клянусь Ионой, он совершенно прав, – поддержала Маркиза, игравшая в этот день роль Пьера, герцога Падуйского.

– Да, машины назывались одна Пинг, а другая Понг, – подтвердил майор Блоксхэм. – Гонка шла из Ангулемы до По. Между ними двести двадцать миль.

На следующий день на пыльных проселках Зулулэнда можно было наблюдать автомобильные гонки от Веезена до Дагги и обратно, и к моменту их завершения полковник, изображавший Берри, в какой‑то мере вознаградил себя за утраты, понесенные в предшествующие дни. Конечно, Веезен никак не походил на Ангулем, а единственным сходством между Даггой и По были лишь видневшиеся в отдалении горы. Но члены клуба восполнили все недостающее силой собственного воображения и прокатились, не обращая по дороге ни малейшего внимания ни на кого и ни на что. Сам Берри и его компания не сумели бы проявить большего безразличия к окружающим. Среди других трофеев полковнику достались две козы и цесарка. Миссис Хиткоут‑Килкуун, сидевшая на заднем сиденье «роллс‑ройса», изо всех сил старалась играть роль Дафнии, но на этот раз душа у нее не лежала к притворству. Похоже, и у герцога Падуйского тоже: тот настоял, чтобы толстяк остановился в Съембоке, где она купила себе надувной круг. Вечером того же дня миссис Хиткоут‑Килкуун сказала полковнику, что наутро собирается в Пьембург.

– Опять к парикмахеру, да? – спросил полковник. – Не перестарайся. Не забудь, у нас завтра вечером «день, когда Берри потерял свои мужские качества».[71]

– Да, дорогой, – ответила миссис Хиткоут‑Килкуун.