– Она эпилептик, – объяснил он странные телодвижения, которые совершала докторша. – Она из больницы в Форт‑Рэйпире.

– О Господи! – поразился сосед, сам теперь почувствовавший себя смущенным. В этот момент в комнату ворвалась жена проповедника.

– Ничего, ничего, – принялась она утешать докторшу. – Все будет в порядке. Мы здесь.

Воспользовавшись всеобщей неразберихой, Веркрамп незаметно выскользнул из комнаты и заперся в ванной. Смертельно бледный от пережитого унижения и отвращения ко всему происшедшему, он просидел там до тех пор, пока не приехала «скорая помощь», чтобы забрать врачиху в больницу. Все это время доктор фон Блименстейн в гостиной пьяно выкрикивала что‑то насчет эрогенных зон и отрицательных эмоциональных последствий прерывания полового акта.

Когда все разошлись, Веркрамп выбрался из ванной и злобно обозрел оставшийся в гостиной погром. Единственное, что хоть как‑то утешало его и компенсировало все пережитые ужасы, было то, что подтвердились его подозрения в отношении комманданта. Веркрамп постарался вспомнить, о чем же говорил этот мерзкий фальцет. Что‑то насчет похорон кого‑то заживо. Как ни странно, но весь минувший вечер был как будто специально предназначен для того, чтобы создать у лейтенанта Веркрампа впечатление, что наиболее уважаемые люди способны на самые странные поступки. В одном лейтенант был абсолютно уверен – он не желал бы больше никогда в жизни встречаться с доктором фон Блименстейн.

Такое же чувство было и у комманданта Ван Хеердена, когда наутро он прибыл на работу, более чем когда‑либо преисполненный решимости вести себя как джентльмен. Анкета, составленная доктором фон Блименстейн, вызвала бурю протестов в полицейском управлении Пьембурга.

– Это часть кампании по борьбе с распространением коммунизма, – втолковывал коммандант сержанту Де Коку, которого полицейская общественность отрядила к руководству, чтобы выразить недоумение и недовольство сотрудников этой анкетой.

– Какая связь между размерами сисек черной няньки и распространением коммунизма? – домогался сержант. Коммандант Ван Хеерден вынужден был согласиться, что связь в данном случае действительно непонятна.

– Спросите лучше об этом у лейтенанта Веркрампа, – сказал коммандант, – это его затея. На мой взгляд, незачем отвечать на этот грязный вопросник. Лично я, во всяком случае, не собираюсь.

– Слушаюсь, сэр. Благодарю вас, сэр, – ответил сержант и отправился отменять распоряжения Веркрампа.

После обеда коммандант снова отправился в гольф‑клуб в надежде опять увидеть четверку, называвшую себя «клубом Дорнфорда Йейтса». От нечего делать он немного поиграл, отправив несколько мячей неизвестно куда, но быстро покинул поле. Уже подходя к окружавшей здание клуба веранде, он с радостью увидел, как старинный «роллс‑ройс» бесшумно свернул с шоссе на дорогу к клубу, проехал по ней и остановился напротив игрового поля. За рулем сидела миссис Хиткоут‑Килкуун. Одета она была в голубой свитер и голубую юбку и подходящие по тону перчатки. Какое‑то время она еще посидела в машине, а затем вышла и обошла вокруг капота с такой задумчивой мечтательностью во взоре, которая тронула комманданта до глубины души.

– Простите, – обратилась она к нему, облокачиваясь на радиатор машины с элегантностью, какую коммандант видел лишь на обложках самых дорогих женских журналов, – не могли бы вы мне помочь?

Сердце комманданта Ван Хеердена застучало как бешеное. Коммандант ответил, что для него помочь ей было бы большой честью.

– Я совершенно ничего не понимаю в машинах, – продолжала миссис Хиткоут‑Килкуун.