– У «Белых леди»? Этого паршивого бура?! И слушать об этом не желаю! О Боже, скоро ты начнешь приглашать еще индийцев или негров. Плевать мне, что ты ему сказала. Я не желаю видеть эту скотину в своем доме!

Миссис Хиткоут‑Килкуун повернулась к майору Блоксхэму.

– Объясни ты ему, Малыш, тебя он послушает, – сказала она и, еле переставляя ноги, направилась к себе в комнату лечиться от внезапно начавшегося приступа мигрени.

Майор Блоксхэм отыскал полковника в саду среди его любимых азалий и был весьма расстроен тем, как тот выглядел – красный, с вздувшимися венами.

– Не надо так переживать, старина, – сказал майор. – Мы должны уже думать о давлении, о здоровье.

– Как же не переживать, когда эта женщина заявляет, что пригласила какую‑то краснозадую обезьяну! Погостить у «Белых леди»! – прорычал полковник, отчаянно размахивая садовыми ножницами.

– Да, это немножко чересчур, – примирительно произнес майор.

– Немножко?! На мой взгляд, это переходит все пределы. Здесь такое не принято. Нахлебники проклятые! – И полковник скрылся в кустах, оставив майора переживать последнее замечание, прозвучавшее в данном случае достаточно двусмысленно.

– Но ведь, насколько я знаю, он поклонник Мастера, – сказал майор, обращаясь к крупному цветку.

– Гм, – фыркнул полковник, успевший перенести свое внимание на рододендрон. – Знаю я эти сказки. Ему лишь бы всунуть ногу в дверь. А там не успеешь опомниться, как весь клуб будет забит подобными типами, черт побери.

Майор Блоксхэм согласился, что в этом есть доля истины. Он, однако, заметил, что, похоже, коммандант на самом деле искренне любит Дорнфорда Йейтса. Полковник был с этим категорически не согласен. – Он из тех типов, что раньше размахивали белым флагом, а сами стреляли в это время по нашим офицерам, – рявкнул он в ответ. – Ни одному буру нельзя; доверять ни на йоту.

– Но… – начал возражать майор, старавшийся одновременно и не упустить свою мысль, и проследить за стремительными перемещениями полковника по саду.

– Никаких «но»! – прокричал полковник из‑за куста камнеломки. – Этот человек – негодяй. И в нем течет кровь цветных. Она есть в каждом африканере. Это общеизвестный факт. Я не потерплю ниггера в своем доме! – Его голос отгрохотал за кустами и стих, послышалось частое щелкание садовых ножниц. Поняв, что разговор окончен, майор Блоксхэм вернулся назад в дом. Миссис Хиткоут‑Килкуун, уже вполне оправившаяся от мигрени, сидела на веранде с вечерним коктейлем.

– Он непреклонен, дорогая, – сказал майор, осторожно ступая мимо маленькой мексиканской собачки, лежавшей у ног хозяйки. – Абсолютно непреклонен.

Гордый тем, что ему удалось столь дипломатично сообщить о своей неудаче, майор налил себе двойную порцию виски. Вечер обещал быть трудным.

– Скоро открывается охота на лисят, – сказал полковник за ужином, когда подали авокадо. – Жду с нетерпением.

– А Фокс в хорошей форме? – поинтересовался майор.

– Харбингер его тренирует, – ответил полковник, – делает с ним каждое утро десятимильные пробежки. Хороший он парень, этот Харбингер. Знает свое дело.

– Да, Харбингер отличный доезжачий, – поддержал майор.

Миссис Хиткоут‑Килкуун, сидевшая за дальним концом большого, сделанного из красного дерева обеденного стола, с обиженным видом выбирала ложечкой мякоть своего авокадо.

– Харбингер – уголовник, – сказала она после того, как несколько минут за столом царило молчание.