— Шестеро? — уточнил старлей. — Картошки и самогона у них при себе уже не было, но перегаром несло, да и пальто я помню. Вчера вечером за час до раненого военврача к нам вышли. Мы их во взвод Тимошенко определили.

— Понял, займусь этим немедленно, — кивнул политрук, когда старлей посмотрел на него.

Мы еще немного пообщались, после чего Морозов вдруг спросил:

— Курсант, слушай, тебя как зовут?

— По документам Григорием, — пожал я плечами.

— То есть это не настоящие твои фамилия и имя? — сразу ухватил суть политрук. Он вызванному бойцу уже отдал несколько приказов насчет подозрительных красноармейцев, чтобы их доставили сюда. Но сам даже зад не поднял со стула.

— Конечно, мы никогда не пользуемся настоящими данными, нам это запрещено.

— А как тебя зовут? — спросил старлей.

— Зовите Григорием, я привык уже, — пожал я плечами.

Все это нужно было для более доверительной беседы. Раз я раскрываю такие секреты, то точно свой.

— У тебя ведь там грузовик, а у нас беженцев полно, женщины, дети. Может, заберешь? Сам понимаешь, немцы утром двинут, и тут бой начнется. Не успели мы их отправить, вечером большая часть к нам вышла.

— Да у меня в кузове мотоциклы, — задумался я. — Если помощь будет от наших, то есть людей пришлют, тогда я выгоню технику, и можно погрузить людей. А сколько их?

— Три десятка, есть родственники командиров, что от границы идут. Даже одна женщина-военврач. Правда, она одну руку потеряла после бомбежки, но это вроде у границы еще было. Вчера вечером вышла к нам с девушкой.

— Хм, ясно. В принципе, можно взять, но тут не от меня зависит, а от начальника особого отдела. Как я с ним поговорю, так и решу, брать или нет. Технику я бросить не смогу, а если так распихать, то… Человек двадцать возьму. В бронетранспортер человек пятнадцать войдет, хоть и тесно будет, трое в кабину грузовика, еще человек пять в салон танка… М-да, можно распихать. В кузов лучше не садить, я, конечно, мотоциклы принайтовил, но может подавить, не стоит рисковать.

— Это хорошо, — кивнул старлей и покосился на политрука: — Степ, поднимай людей, чтобы были готовы к погрузке. На всякий случай.

Политрук кивнул и, подняв бойца, что, оказывается, спал в соседней комнате, отдал ему несколько приказов.

— Вы занимайтесь своими делами, а я пойду, освобожу салон «Ганомага», а то он барахлом и вооружением полон.

— Помочь? — поинтересовался старлей.

— Не, я сам.

Тот и так уже видел накопленные мной богатства, не стоит его смущать и заставлять выпрашивать еще что-нибудь стреляющее. Парням, что готовили к заброске в тыл немцев, пригодится форма и оружие, что я набрал, еще как пригодится. Вон, Лучинский аж копытом забил, когда я ему кратко перечислил, что набрал из формы и легкого вооружения, а это у нас самый дефицит.

Выйдя на улицу, я погладил подбежавшего ко мне пса, того, неизвестного, Шмель и так от меня не отходил и лежал под столом, пока мы чаевничали, изредка хрустя галетами, что я бросал ему. Я отпер бронетранспортер, откинул борт грузовика и, осмотрев кузов, где у кабины были бочка с бензином, коробки с боеприпасами и продовольствием, стал готовить место для всего того барахла, что было складировано в десантном отсеке бронетранспортера. Через задний борт из-за сцепки не пролезешь, пришлось через пассажирскую дверь бронетранспортера спереди все вытаскивать, намучился туда и обратно протискиваться.