Форму я частично убрал в люльки мотоциклов, там было почти чисто, и влезло почти все, а оружие переносил и складывал у бочки с бензином. Заодно проверил ее, полная оказалась.

Я уже заканчивал, как раз носил ремни с чехлами амуниции и ранцы, когда выскочил на улицу Кузнецов и сообщил, что зазвенел телефон и его уже снял политрук. Быстро закрыв борт «Опеля» и заперев «Ганомаг», я поспешил в здание сельсовета.

Стоявший у телефона политрук кого-то слушал, изредка машинально кивая. Заметив, как я прошел в помещение, он тут же сказал:

— Товарищ капитан госбезопасности, курсант Якименко только что подошел… Хорошо.

Взяв протянутую трубку, я сообщил о себе и прислушался к собеседнику с той стороны линии. Он мне не был знаком, но стало ясно, что он из особого отдала Брянского фронта и выполняет поручение командира. Быстро войдя в курс дела, он уточнил, как у меня с горючим, и, узнав, что до Москвы хватит, велел выдвигаться к следующему населенному пункту, районному поселку, где меня будут ждать представители особого отдела ближайшей части. Странно, это село находилось немного в стороне от моего маршрута.

— Ясно, разрешите выдвигаться?

— Выдвигайся… курсант.

Вернув трубку политруку, тот положил ее на аппарат, я спросил у него:

— Спички есть?

— Зажигалка, — достал тот из кармана серебряную зажигалку с красивым орнаментом по бокам. С интересом осмотрев ее, я достал из кармана все свои липовые документы и, скомкав, положил в пепельницу, поджигая. Заметив удивленный взгляд политрука, сержанта не было в комнате, сказал:

— Недействительны они теперь, приказали уничтожить.

— А-а-а, — протянул тот. — Как сложно у вас все.

— Что есть, то есть, — согласился я, наблюдая, как бумага превращается в пепел.

В это время дверь открылась, и послышался тонкий девичий голосок, показавшийся мне знакомым.

— Товарищ командир. Мы уже собрались на улице…

Обернувшись, я посмотрел на Селезневу, что так же ошарашенно пялилась на меня.

— А ты что тут делаешь? — удивленно спросил я. — Ты же эвакуироваться успела.

— Поезд разбомбило, вот все иду, — тихо ответила она, а глаза радостно заблестели. Стремительно подойдя, она судорожно обняла меня, и я почувствовал, как сотрясается в рыданиях ее тело.

— Знакомы? — все понял политрук.

— Одноклассница. Да и жили рядом… В одном подъезде. Отцы были командирами Красной Армии, у меня еще и мачеха служила, жаль, что она погибла.

Девушка у меня в объятиях вздрогнула, охнула и стремительно выбежала из помещения.

— Чего это с ней? — удивленно спросил я у полит рука, но тот только пожал плечами. — Ладно, держи краба, давай прощаться. Сейчас погружу людей и двину. До нужного населенного пункта, как я помню по карте, километров двадцать пять, до рассвета хотелось добраться до него.

— Удачи, — крепко пожал мне ладонь командир.

В это время в помещение прошел Морозов, он разбирался с теми красноармейцами, которых уже подвели к штабу обороны, то есть к сельсовету, а за ним, к моему удивлению, в драной одежде и старом пальто в комнату шагнула тетя Нина. Живая, только пустой рукав левой руки бросался в глаза.

Зашедшая следом Селезнева звонким голосом сказала:

— Я же говорила, Женька это. Живой и здоровый.

Услышав мое настоящее имя, оба командира синхронно улыбнулись. Тетя Нина подошла и так же молча обняла меня одной рукой, прижавшись, командиры смущенно переглядывались.