Надо сказать, что работа в городских архивах и роскошной библиотеке Министерства геологии и шахт Мозамбика дала мне огромный материал на многие годы – главным образом, записки путешественников на разных языках. Я использую их и поныне. Ну а несколько месяцев полевых работ позволили пожить в глубинке, на настоящей фактории, где еще царили законы старого времени, с колониальным бытом XIX века, кухарками, слугами, мальчиками-с-опахалами, ручными мангустами и павлинами на крыше.

Под ногами всюду хрустели самоцветы, в речушках можно было мыть лотками золото, что и делали наши геологи, а я им помогал и попутно ловил любимых бабочек.

Однако вот уже последняя пара носков обменяна на базаре на скульптуру маконде; простыня с пододеяльником ушли владельцу огромной, с унитаз, раковины с острова Иньяка – пора собираться домой.

Но перед отъездом вспомнились первые дни в Мапуту, когда нас скопом посетили в несколько номеров второсортного отеля «Санта круш», что означает «Святой крест».

Кстати: под знаком святого креста

Мы жили по четыре человека в номере, там же готовили на плитке обеды, когда нас привозили на два часа домой из министерства, и даже успевали полчасика поспать днем.

Вот как раз о своем спальном месте я и хочу поведать.

Кровать моя почему-то меньше всего походила на обычный гостиничный диван, а скорее напоминала постель для послеоперационных больных – у нее имелось множество всяческих приспособлений, рычажков и ручек. Первые дни мне было не до обследования моего «лежбища» – от акклиматизации все время хотелось спать. Но когда через месяц-другой я пообвыкся, захотелось выяснить, на чем это я сплю. И я заглянул под кровать. Нет, там было чисто: девушки-мулатки и юноши-мулаты регулярно все мыли и скоблили.

Я обнаружил там не грязь, а нечто иное – странное приспособление типа педали, на которое явно кто-то раньше усердно нажимал. Для чего? Разгадка меня ошеломила. Один из уборщиков, привлеченных моими подарками в виде уже упоминавшихся носков, «раскололся» и поведал мне, что раньше, до народной революции, здесь был публичный дом, и рычаг под кроватью специально установлен для, так сказать, «подмахивания» – в помощь паре, не слишком усердно занимающейся любовью. На стуле возле лежанки сидел друг моего уборщика, что возрастом постарше, и исполнял эту нелегкую функцию помощника. А «Святым крестом» этот отель назвали, чтобы отвести подозрения в первоначальном назначении заведения. Надо ли говорить, что я стал спать здесь еще крепче?

…Старый кадровик в Управлении внешних сношений Мингео никак не хотел меня отпускать:

– Ну поработай еще годик-другой! Куда ты рвешься? Такие волшебные условия!

Он хотел сказать, что страна идет по первой категории, зарплата максимальная, живи – не хочу, так не сидится ему!

– Специалистов вон по три-четыре года оттуда не выгонишь, ведь не попадешь больше никогда туда, как пить дать, не попадешь!

Опытный министерский работник как в воду глядел. Такого больше у меня не было.

Вопреки ожиданиям в Москве меня тоже никто особо не ждал. В «обещанной» «Комсомолке» места не оказалось, но замечательный человек, мой научный руководитель и вообще Учитель Аполлон Борисович Давидсон, ныне академик РАН, устроил меня в газету «За рубежом», к своему другу Владимиру Иорданскому, у которого я несколько лет проходил суровую школу журналистики, о чем никогда не жалел.