А дело было так…

Стас поднялся на крышу. Вдруг захотелось полюбоваться небом. На исходе лета случаются очень красивые закаты, с падающими звездами и дымкой на горизонте.

Старый Сокол — это полное имя Стаса — присел на парапет. Упираясь мокасинами в сплетенное из проволоки ограждение, он забил в трубку душистый свитграсс, смесь из конопли и сушеных ягод бузины. Подвывая, залаяли проводники. Стас обернулся. Железный щит, что прикрывал выход на крышу, скрипнув ржавыми петлями, медленно приподнялся и опрокинулся с глухим дребезжанием. Над пластами рубероида показалась светловолосая головка. Последние лучи солнца отразились от голубых глаз.

Выронив изо рта трубку, Стас вскочил и в два прыжка оказался у дыры.

— Привет, — протянул он девушке ладонь.

Красотка сначала испугалась, а потом, засмущавшись, улыбнулась:

— Привет.

Стас помог ей выбраться на крышу.

Отгоняя надоедливых комаров, вместе они долго смотрели на догорающее небо. А когда совсем стемнело и на балконах зажгли факелы, Стас, заикаясь и краснея, рассказал Лизе о своей любви. Она внимательно, ни разу не перебив, выслушала его. Старый Сокол до дрожи в коленях боялся, что Лиза посмеется над ним, но она встала на носочки, нежно чмокнула шрам над его пустой глазницей.

И пообещала стать женой Стаса.

— Я буду твоей женой. Ты спас меня от Бешеного Когтя! Я выйду только за тебя. Верь мне, только за тебя!

Вот так просто.

И зачем Стас так долго маялся и страдал?..

Глава 2

ГАМБАРЭ!

Будда, и где только таких выращивают, каким навозом вскармливают?!

Судя по запаху — резкой вони, — громадного приземистого зооморфа ни разу за всю его долгую жизнь не мыли, не купали, не ополаскивали. Тварь вообще не видала воды, не пила и не мочилась. Шерсть на прогнившем черном хитине свалялась маслянистыми колтунами. Кое-где в проплешинах виднелся экзоскелет, изломанный и пробитый, — кривые стыки, кое-как залепленные регенеративной мазью, поросли белесыми грибами и бурым мхом.

Тварь выгнула сегментную спину — шипованный тельсон навис над узким длинным черепом, закованным в броню. Вся эта живая конструкция — лапы, когти, клыки и тати, зажатые в почти что людских пальцах, — есть первоклассный боевой морф типа «скорпион».

Уподобившись киботанку, он резко развернулся на месте, локтями-коленцами оскальпировав газон до дренажа и пластиковых труб. Видеокамера слишком близко подлетела к генетически модифицированному футболисту — и потому была мгновенно смята. Тяжело дыша, зооморф раздувал заушные легочные мешки, из ран его сочилась кровь, левый бок напух, грозя выплеснуть на траву сиреневые кишки.

Противник скорпиона — тоже редкостный урод. У него просто таки неприлично огромная грудная клетка — скорее всего, парень из «дерьмовых» пловцов. Точнее — ныряльщик ассенизационной команды, человекообразная амфибия. Он из тех ублюдков, что исследуют и расчищают подземные акватории Вавилона. Он — ныряльщик-диггер на полставки, охотник за сомнительно пахнущими приключениями и кладами с затонувших гондол.

Скорпион атакует.

Прыжок-кувырок.

Удар.

Длинная острая игла, смазанная ядом, впивается в железные пластины. Естественно, безрезультатно. Игла путается в связке бандольер.

Какой гусоку-си делал доспехи для ныряльщика?! Пластины сшиты между собой алыми шнурами из шелка, о которых позабыли еще в конце эпохи Хэйан. Сейчас используется только высококачественная синтетика, прочная и надежная. Нагрудный панцирь-ёрой выглядит жалко без противокумулятивной навески.