Ричард нагнулся к какому-то ящику и действительно вытащил из него крокодила метра в полтора.

Мы стеной отступили назад.

Ричард держал крокодила на руках и гладил его как кошку.

Крокодил урчал и прикрывал глаза белой пленкой — третьим веком.

— Крокодилы откладывают яйца в песок. Если температура песка будет тридцать градусов. То вылупятся только самки, если тридцать один, то самцы.

— А кто же вылупится, если температура будет тридцать с половиной? — спросил Кумар.

— Тогда вылупится пополам самцов и самок. Не менее удивительно устройство челюсти змей. Возьмем яичную змею.

Ричард вернул крокодила ящик, а из другого вытащил зеленую змею.

Мы отошли еще на шаг.

Змея обвила руку Ричарда и, положив голову ему на ладонь, стала по-собачьи лизать его пальцы.

— Посмотрите на эту голову! — говорил Ричард, протягивая нам ладонь. — Она размером не больше пенса! А питается куриными яйцами! Не верите?

Ричард достал откуда-то яйцо и поднес к голове змеи. Ее челюсти распахнулись как сложенный втрое зонт и всосали яйцо.

Наступая на какие-то обогреватели, мы прилипли к стене.

Яйцо было намного шире шеи змеи и распирало ее изнутри, как ядрышки — гороховый стручок. Медленно оно плыло от головы к хвосту, перевариваясь по пути…

Тихий Дэвид Джегго показал нам инкубаторную Птичьего отдела. Здесь все было белым. Столы, стены, инкубаторы… В инкубаторах лежали белые яйца. Одетые в белые халаты, мы стояли на белом кафеле в белых тапочках.

Лица африканцев казались черными воздушными шарами, висящими в воздухе без всякой опоры. Они медленно поворачивались, с интересом оглядывая инкубаторы.

Машины тикали, как часы, но очень громко, и это тиканье совершенно заглушало голос Дэвида.

— Любопытно, что во время насиживания температура под курицей выше, чем под уткой.

— Тик, тик, тик.

— Во избежание случаев раздавливания, мы забираем яйца у птиц и инкубируем их в инкубаторах.

— Тик, тик, тик.

— Вместо яиц мы кладем в гнезда куклы.

— Тик, тик, тик.

— Какие куклы? — шепнул мне Наянго.

— «Куклами» называют муляжи яиц из пластмассы.

— А-а!

— Тик, тик, тик.

14

Лекции читали не только сотрудники Джерсийского зоопарка. Были и приезжие.

На один день, специально, чтобы прочитать нам лекцию, из Лондонского Института Зоологии прилетела Виктория.

Количеством своих званий и титулов она наверняка могла поспорить с Леонидом Ильичом Брежневым.

Фа знал, кого надо приглашать на лекции.

Но если Леонид Ильич говорил языком простым и всем понятным, то речь Виктории была для нас недоступна совершенно.

Стыдно сказать, но я так и не понял, какая, собственно, была тема лекции. Слайды, которыми сопровождала Виктороия свой «спич» изображали, какие-то палочки и кружочки. Иногда я думал, что это — вирусы, а иногда предполагал, что хромосомы.

Ханна, для которой английский язык был родным, глядела на Викторию как сельдь на кита.

Самое разумное, что можно было сделать в такой ситуации, не упускать возможности и всхрапнуть.

И многие такой возможности не упустили.

Только трое отчаянно пытались уловить в говоре Виктории какое-нибудь знакомое слово. Но тщетно. Знакомых слов не было. Все что говорила Виктория, было чужим и пугающим.

Страшно становилось, оттого, что где-то есть страна, в которой люди говорят на таком языке.

Связи между аудиторией и докладчиком не было. И докладчица это, хоть в самом конце лекции, но все-таки почувствовала.