– А вы ходили?

 – Нет еще. - Он улыбнулся. - Зачем? А вам бы хотелось посмотреть?

 Она подняла голову и взглянула на него.

 – Я не знаю, - нерешительно сказала она. - Впрочем - да. Я думаю, это было бы чудесно.

 – Ну, тогда в следующий раз, как меня пригласят, я возьму вас с собой. Что скажете?

 Восторженная улыбка расцвела на ее лице.

 – Это замечательно! А вы уверены, что они не будут возражать, если я… Впрочем, - ее лицо вдруг вытянулось, - спасибо за приглашение. Но я ведь уезжаю послезавтра.

 Рорк отвел в сторону тяжелые ветви рододендронов, когда они вошли в сад.

 – Послезавтра, - пробормотал он. - И правда. Я почти забыл об этом.

 Послезавтра. Как это могло быть? Трудно представить себе снова Сан-Хуан с его запруженными людьми улицами и бесконечными отелями, а представить Чикаго, холодный, погребенный под снегом город, и вовсе невозможно.

 Она улетит туда, за миллион миль от этого острова. А Рорк… Рорк останется здесь, и она никогда больше его не увидит. Никогда…

 – Констанция говорит, что вы учите испанский.

 – Да, - ответила она. - Во всяком случае, пытаюсь. Констанция хорошая учительница, но я боюсь, что все еще говорю как приезжая со Среднего Запада.

 В вечерних сумерках разлилось благоухание экзотических цветов, тысячи крошечных светлячков, спрятанных в ветвях деревьев, словно иллюминация освещали сад. Из-за деревьев поднималась луна. Рорк замедлил шаги.

 – А вы сами, кем вы ощущаете себя теперь? - спросил он. - Приезжей?

 Виктория покачала головой.

 – Нет, совсем нет. Все были так добры ко мне.

 Он остановился, придержал ее за плечи и повернул к себе.

 – Значит, вы не считаете, что остров Пантеры - тюрьма?

 – Тюрьма? Нет. Почему вам так… - Щеки ее вдруг зарделись густым румянцем. - Хуан рассказал вам, что я говорила о попугаях, - медленно произнесла она. И так как Рорк ничего не ответил, она печально улыбнулась. - Я была сердита в тот день и подумала…

 – Что вот, живет богач, который развлекается тем, что, подобно Господу Богу, хочет создать на острове рай. И, что ни говори, вы были правы.

 – Рорк…

 – Эти птицы, которых вы видели, принадлежат к виду, обитающему в тропических лесах на границе с Бразилией. Один мой друг - я еще ходил с ним вместе в школу - написал докторскую диссертацию насчет этих птичек. Установил, что они обречены на вымирание. В результате сведения лесов и вторжения людей их популяция упала с…

 – И вы привезли их сюда, чтобы спасти? Рорк улыбнулся.

 – Ну, не такой уж я бескорыстный, Виктория. Я привез их сюда потому, что это было хорошо для всех: и для птиц, и для меня. Их это спасло, а мне доставило удовольствие. Понимаете?

 Да, она понимала. Он из тех, кто всегда поступает так, как ему хочется, но, делая это, стремится к тому, чтобы не повредить окружающим.

 Сложность его характера поначалу пугала, держала ее в напряжении. Он мог быть то мрачным и холодным, то в один момент его настроение менялось, и он уже был ласковым и обаятельным. Он бывал требовательным, даже жестким в своей целеустремленности, но всегда полным жизни, деятельным.

 – Тория, вам здесь действительно нравится?

 Она кивнула.

 – Да. Очень. Особенно с тех пор, как кое-кто перестал обращаться со мной как с инвалидом.