– Ну что же, – произнес я после второй, когда мне стало совсем хорошо, – хотите, чтобы ваш отец был реабилитирован, значит, будем действовать в этом направлении. Итак, если исходить из того, что Алексей Михайлов был расстрелян именно тогда, когда указано в ответе на ваш запрос…

– Что весьма сомнительно, если обратить внимание на штамп.

– Я думаю, о штампе нам пока что нужно помалкивать. Для надзорных инстанций этот штампик не имеет никакой доказательной силы. Их задача – пересмотр в порядке надзора вступившего в законную силу приговора. Он будет полезен только после того, как будет установлена невиновность вашего отца в измене Родине. А чекисты как дважды два вам докажут, что этот штамп – просто ошибка сортировщицы. Значит, пока будем придерживаться официальной точки зрения, утверждающей, что приговор в отношении вашего отца приведен в исполнение. Итак, дело по обвинению Михайлова в измене Родине по статье 64 прежнего кодекса по первой инстанции рассматривал военный трибунал Московского гарнизона. Михайлова приговорили к расстрелу. Кассационная жалоба, если она была, рассматривалась коллегией Верховного суда, которая оставила приговор без изменения. Помилование тоже не сработало – Михайлов был расстрелян. Но вероятно, это дело по первой инстанции рассматривала Военная коллегия Верховного суда. А ее приговор окончателен и обжалованию не подлежит. Вот так.

Надо сказать, ни коньяк, ни улучшившееся самочувствие не заставили меня хоть на секунду поверить в успех этой затеи. Однако гонорар нужно было отрабатывать. И я его отработаю на полную катушку.

– …Обычно, когда подсудимый приговаривается к смертной казни, его адвокат подает кассационную жалобу в суд второй инстанции. Ваш отец и его адвокат имели право обжаловать приговор как в кассационном порядке, так и в порядке надзора и даже обратиться с ходатайством о помиловании к главе государства. Конечно, все это оказалось безрезультатным.

– И как нам действовать теперь?

– Сейчас единственный способ – вести защиту в порядке надзора. Мы заключаем соглашение и попытаемся обжаловать приговор. Надзорная инстанция – Генеральная прокуратура или Верховный суд – истребует дело и ознакомится с ним. Один из вариантов – прекращение дела, конечно, если будет установлено, что ваш отец невиновен в инкриминируемом ему деянии.

Я вздохнул. На словах все это выглядело очень простым. Как же будет на деле…

– Ну что, значит, летим в Москву? – Константин Михайлов встал и застегнул пиджак, как будто к подъезду гостиницы уже был подан трап самолета. – Надеюсь, вас тут не задерживают неотложные дела?

Я помотал головой, взял со стола деньги и чек и засунул их в нагрудный карман рубашки. Приятная тяжесть оттягивала тонкую ткань. Я невольно улыбнулся. Братья Михайловы переглянулись и тоже заулыбались.

– Приятно смотреть на почти счастливого человека, – заметил Константин, – особенно если ты сам являешься источником этого счастья…

Москва встретила нас мелким и противным осенним дождем. Однако это меня нисколько не расстроило: честно говоря, мне за эти несколько дней стал надоедать морской курорт. Думаю, даже если бы не приехали братья Михайловы, я бы сбежал оттуда. Воспоминания о девушке Томе, обладательнице молочно шоколадных ног, похмелье, пропаже денег и разврате с участием бутылки шоколадного сиропа остались где то далеко далеко. Меня ждала новая работа, пачка зеленых лежала в кармане, жизнь снова стала прекрасной и удивительной.

Из аэропорта мы сразу отправились на Таганку, в мою юрконсультацию. Там мы составили соглашение о ведении мною защиты в порядке надзора, братья внесли в кассу приличную сумму денег – это помимо моего гонорара.